Интерконтинентальный мост
Шрифт:
— Проспал, — виновато сказал он проводнику. — Нерпичью печенку придется пробовать в другой раз.
— Вам это не в диковинку, — сказал проводник. — А обычно, как подъезжаем ближе к Чукотке, пассажиры начинают спрашивать нерпичью печенку или строганину из чира.
Анадырский железнодорожный пассажирский вокзал располагался на берегу лимана. Низкое, даже несколько приземистое здание изнутри отличалось особым уютом и теплом. Это впечатление усиливалось еще и тем, что в интерьере широко использовались мотивы чукотского национального искусства и оленьи шкуры.
Иван Теин вышел на площадь. Шел серый легкий снежок. На улице стоял хорошо знакомый Ивану Теину помощник председателя окружного исполкома Семен Дулган. Его широкое доброе лицо как бы стало еще шире, расплывшись в улыбке. Семен Дулган, эвен по происхождению, человек мягкий, проницательный, с чувством юмора, был незаменим на своем месте. На памяти Ивана Теина уже сменилось три председателя окружного исполкома, а Семен оставался на своем посту и удивительно ладил с каждым своим очередным начальником.
— Председатель примет вас через полтора часа, — сказал Семен Дулган.
Своих начальников он так и называл — председатель. Даже в личной беседе он обращался к ним только так.
— Ну, значит, успею принять душ и позавтракать, — облегченно вздохнул Иван Теин. — Представляете — проспал. Открыл глаза, когда поезд уже шел по Анадырской плотине.
— Я тоже люблю спать в поезде, — признался Семен Дулган. — Когда ездим в Москву на сессию Верховного Совета, стараюсь уговорить председателя ехать поездом.
— Соглашается?
— Раз попробовал и теперь предпочитает в основном поездом. Никто не беспокоит, и можно хорошо выспаться.
Председатель окружного исполкома прислал большую официальную машину. Она обычно и встречала гостей.
Дулган сел за руль.
На низком берегу Анадырского лимана, за устьем живописной речки Казачки, уже скованной льдом, на низкой косе, отделенной от воды нагромождениями льда, возвышались двадцатипятиэтажные жилые комплексы, построенные в конце прошлого века для оленеводов и рыбаков совхоза имени Первого ревкома Чукотки. При въезде в город слева ненадолго показался памятник Первому ревкому Чукотки, и машина влилась в уличный поток, весьма оживленный в эту пору суток — народ спешил на работу. Проехали здание службы вечной мерзлоты. Оно возвышалось над улицей на тонких, кажущихся легкими и несерьезными ногах-сваях и своими очертаниями напоминало первые обитаемые станции на Луне.
Семнадцатиэтажное здание гостиницы «Етти» стояло на берегу старого водохранилища, превращенного к зиме в общественный каток.
— Я приеду за вами через полтора часа, — сказал Семен Дулган.
Иван Теин взял ключ и поднялся к себе в номер.
Большие окна выходили на покрытую белыми снегами вершину горы Святого Дионисия. На северо-западной стороне, в неверном свете наступающего дня мерцали облицованные легким металлом корпуса химического комплекса, перерабатывающего нефть знаменитой Анадырской впадины. Сюда же, в этот комплекс, сходились трубопроводы с побережья Ледовитого океана, с арктического шельфа.
Иван Теин принял душ, надел чистую рубашку «спустился в ресторан.
Главное время завтрака уже кончалось, и в зале находилось лишь несколько человек. Среди них Иван Теин узнал главного инженера Эгвекинотского морского порта Спартака Кумы.
— Какомэй, етти, Теин! — громко поздоровался Спартак. — Ну как там идет строительство моста?
— Движется, — ответил Иван Теин, усаживаясь за стол. — К весне собираемся произвести первую стыковку.
— Слышал об этом. Читал в «Советской Чукотке». Вроде бы по этому случаю к нам Собираются высокие гости?
— Американский президент предложил провести очередную консультативную рабочую встречу в Беринговом проливе, — сказал Иван Теин.
— А между прочим, — заметил серьезным тоном Спартак Кумы, — по логике так и должно быть. Ведь между нашими государствами другой географической точки соприкосновения нет. Самое верное место — остров Ратманова на первый раз, на другой — Малый Диомид… А то где только не встречаются: то на Гавайях, то на Бермудах, то в Крыму или на Украине…
Все порты Чукотки еще с конца прошлого века перешли на круглогодичную работу. Акватории поддерживались свободными ото льда с помощью атомных ледоколов и особых устройств, мешающих замерзанию воды.
— Почти две трети грузооборота нашего порта — это грузы для строительства моста, — сказал Спартак Кумы. — Скоро пойдут крупногабаритные детали. Вот приехал на консультацию к здешним специалистам.
Ресторан гостиницы «Етти» славился рыбными блюдами из знаменитого анадырского лосося.
Иван Теин с удовольствием позавтракал, выпил две чашки крепкого чаю и решил пойти навстречу машине по улице.
Героические усилия анадырцев по озеленению города увенчались успехом: кое-где у домов росли группки деревьев — полярная береза, привезенная сюда из тундровых долин, лиственница, из-под снега торчали оголившиеся кусты полярной ивы.
По-прежнему сыпался легкий серый снежок. Он ложился на крыши разноцветных, ярко окрашенных домов, на бетонную мостовую, на крыши проносящихся машин.
Звук низкого сигнала заставил Ивана Теина оглянуться.
— Дорогой товарищ, — в голосе Дулгана слышалась укоризна, — я вас едва не потерял.
— Ну, меня не так легко потерять в Анадыре, — усмехнулся Теин, усаживаясь на широкое сидение служебной машины.
Григорий Окотто встретил Теина у дверей, сердечно пожал руку и провел к креслам возле низкого столика с дымящимися чашками чаю.
— Ну, рассказывайте, как у вас там дела…
Иван Теин ознакомил Григория Окотто с положением дел в Уэленском Совете, рассказал о хозяйстве, об отношениях со строителями Интерконтинентального моста.
Григорий Окотто слушал внимательно. Иван Теин знал эту его особенность: никогда не прерывать собеседника.
Рассказывая, Иван Теин чувствовал, что вызван он сюда, в окружной центр, отнюдь не за тем, чтобы Григорий Окотто непосредственно из его уст услышал об уэленских делах.
Его догадка подтвердилась, когда Григорий Окотто начал: