Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона
Шрифт:
Обоз неспешно ехал по дороге, солнце взошло высоко, и, по ощущениям, приближалось время, когда завтрак уже улегся, но до обеда еще осталась пара часов. Обозники начали озираться. Воины и вовсе взяли в руки луки, словно готовились к нападению. Отец приказал дочери на всякий случай схорониться меж тюков.
На мой закономерный вопрос: «Чего опасается охрана?» — купец лишь коротко выдохнул:
— Так к Ошле подъезжаем. На всем западном тракте только здесь разбойный люд и шалит.
Я на всякий случай пересела на метелку. Но то ли разбойники сегодня были дюже чуткие на неприятности, то ли мы такие везучие, увы, рандеву ловцов удачи и обозников так и не состоялось. Зато после обеда, в тот час, который местные величают «временем свиристели», мы выехали из леса.
На горизонте показался даже не город — его дымка. Обозники посчитали, что лучше не тратить времени на привал и к вечеру добраться до столичных ворот.
Чем ближе мы подъезжали, тем четче вырисовывались очертания Ошлы. Только теперь я смогла разглядеть крепость и город, который раскинулся под ее стенами. Именно крепость, а не замок: в таком убежище защиту от неприятеля найдет не только семья местного кнесса, но весь простой люд.
Неприступные стены опоясывали немалый надел земли. Они были высокие, будто выросли из самой скальной породы. И если ворота и барбакан находились в изножье пологого склона, то дозорная башня венчала утес. Казалось, что еще чуть-чуть — и ее пик коснется края молочно-белых облаков. Но так лишь казалось. Зато ветер с необычным привкусом безграничной свободы, чуть солоноватым запахом водорослей — не мерещился.
Море. За той крепостью было море. Оно, пока невидимое, шумело, шептало, манило.
Так вот она какая… Ошла.
Ярика уже вовсю прихорашивалась для этой самой Ошлы в целом и Умара Ружримского, на которого бойкая девица заочно положила глаз, в частности. Знал ли знаменитый и непобедимый маг, герой битв только-только отгремевшей войны, о том, что на встречу с ним спешит неотвратимое семейное счастье?
Но пока доблестный чародей оставался в неведении, а Ярика становилась к нему все ближе и ближе, меня начали терзать сомнения: а стоит ли нам вообще заезжать в эту Ошлу? Ведь если Йон опасался колдунишки из балки… Эту простую мысль я попыталась донести до блохастого, подлетев к нему и Броку на метле.
Поравнявшись с их повозкой, я, сидя на своем летном транспорте, начала осторожно выяснять издалека: что шкура думает о политике сдерживания и толерантности в общем и о расовой нетерпимости чародеев к оборотням конкретно? Йон лишь покровительственно усмехнулся и заявил, что, как ни странно, в городе оборотню затеряться легче, чем в деревеньке, где все друг друга знают.
А в рыночной толпе пойди отлови перевертыша. Ну маякнула твоя следилка на базарной площади, где яблоку негде упасть: «Нелюдь!»… Так не сыщешь же.
— Главное, вовремя от обозников отстать, чтобы не сдали… — так, чтобы услышала только я, произнес Йон, а потом уже громче добавил: — В городе и едой запасемся, и лошадьми разживемся… Нечего ноги-то сбивать.
Как перевертыш планировал «вовремя отстать», пришлось пройти на практике, когда вечером, в лучах заката, обоз подъехал к городским воротам. Ошла, хоть и не тягалась с побратимом-замком, какую-никакую стену имела. Правда, высотой в два человеческих роста, но все же. Да и ворота скорее выполняли условно-пропускную функцию. Основной их целью было обогащение казны и личных кошелей стражи, которая накануне магических боев проявляла заметное служебное рвение.
Наш обоз остановился в очереди из точно таких же телег. Я приготовилась ждать, когда Брок тихонько взял меня под локоток. Йон невозмутимо соскочил с повозки и как ни в чем не бывало пошел прямиком к воротам, минуя очередь. Словно он даже не местный, что по три раза на дню выходит за городские ворота понюхать цветочки, а один из стражников — столь уверенный был у него вид.
Того, как мы тихо стекли с телеги, никто не заметил: одни таращились на столицу, вторые зевали от усталости, мечтая поскорее оказаться за сытным столом и в теплой постели. Зато оборотень бдел. Кого он выискивал, хитро озираясь, я поняла лишь тогда, когда шкура походя умыкнул пса, что стоял рядом с телегой. Наклонился и, не сбавляя шага, притянув лохматого пегого кобеля, сграбастал под мышку. Причем тот даже не тявкнул.
Местный тузик до этого верил, что он боевой пес, и сторожил хозяйскую телегу, от которой на всю округу разносились визг, деловое похрюкивание, гусиный гогот и кудахтанье — видимо, крестьянин вез на ярмарку живность. Но песий мир пошатнулся, когда его, как кутенка, сцапал матерый оборотень. Это ведь мы, люди, можем обмануться, а собаки — они старшего брата-перевертыша нутром чуют. И помалкивают.
Кобелек лишь беспомощно засучил лапами, наверняка мечтая схорониться в ближайших кустах. Мне стало любопытно, что Йон задумал: впереди уже показались караульные. Один с энтузиазмом кладоискателя потрошил дорожный сундук тучной дамы в возрасте, второй гнусавым голосом вопрошал, размахивая перед своим носом странной висюлькой:
— Имя, возраст, цель визита?
— Ларелия из рода Уртов, — пыхтела дама, гневно пылая взглядом на развратника, извлекшего из недр сундука ее панталоны. Причем страж не сразу сообразил, что батистовый кусок ткани — это вовсе не скатерть, а дамское неглиже, и расправил его, вздернув за края, как мокрую простыню, которую собираются повесить сушиться. — А возраст… мой возраст уже позволяет мне самой решать, сколько мне лет и какое белье я хочу носить: теплое или красивое!
С этими словами дама вырвала из рук стражника, залюбовавшегося на необъятные «паруса» мадам, эти самые «паруса».
Я же машинально отметила, как опечалился охранник, у которого изъяли батистовый срам. Видимо, этот тощий мужик был из тех, кто определяет женскую красоту по принципу: «Чем больше и мягче, тем лучше».
Вот только Йону было не до фетишистских страданий стража. Он опустил отловленную псину на землю, а потом придал ей ускорение сапогом.
Местный бобик помчался к воротам, как болт, выпущенный из пращи. Йон подналег за ним, и тут висюлька в руках у стражника вспыхнула и взорвалась.
Контрольно-пропускная система типа «Тузик обыкновенный, укомплектованный оборотнем» сработала на отлично. А судя по тому, что Брок остался невозмутимым, он не впервой созерцал подобный фокус в исполнении побратима. Зато амулет, призванный оповестить о приближении перевертыша, выгорел.
Первым опомнился любитель дамских форм, богатых жирами и углеводами. Он-то и погнался за припустившим во всю прыть кобельком. Пес же, не будь дурак, припустил во все четыре лапы, а крик: «Лови оборотня!» — подстегнул его почище стаи голодных блох.