Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона
Шрифт:
Я уже потянулась к вороту, но змея ожила и заскользила по моей шее. Сероузорная вынырнула из горловины сама. Ее голова оказалась под моим подбородком. Язык змеи трепетал, словно пробовал на вкус ложь и лицемерие, щедро разлитые в воздухе.
Брок стоял, глядя в одну точку. На нее — Марну. А моя душа наполнялась тоской. Все же я успела поверить. Зря.
— И правда печать, — полетел по рядами воинов тихий гул.
Кнесс же, встав, решительным шагом пересек зал, остановился напротив меня. Змея зашипела, словно почувствовала его приближение.
— Действительно, печать равнинников. — Энпарс смело протянул руку, схватил сероузорную за горло, но она обратилась дымом, и в следующий миг я почувствовала на шее привычный холодок металла. — Гримк, посылай летуна с вестью, что кнесс Энпарс принимает присягу уряда равнинных земель и дарует им свое покровительство.
Человек, что стоял в углу, в тени, при этих словах встрепенулся и исчез в боковой двери. Светлейший хапнул мою руку и, подняв ее высоко над нашими головами, обернулся к воинам:
— Братья, злой рок отнял у меня дочь Олруса Раану, но Многоликий не покинул нас и сохранил кнесскую печать. Ее носительница и станет моей женой.
Три дюжины глоток дружно рявкнули «ура», отчего я едва не получила контузию.
— Зачем женой? — Я попыталась вырвать свою руку из стальной хватки. Куда там.
— А ты предпочитаешь, чтобы тебе отсекли голову? — вкрадчиво поинтересовался Энпарс.
— Н-н-нет… — пролепетала сдавленно. — Но как же…
— Печать покидает шею своего владельца в двух случаях: если передается тому, кто одного рода с ее носителем, или если умирает хозяин. Ты мне понравилась, так что радуйся великой чести…
Мой мозг лихорадочно заработал и я вспомнила, что это не первая печать, которую кнессу передали как плату за защиту от драконов.
— А как же предыдущие?.. — Я не договорила, но Энпарс все понял.
— Со мной до этого не сговаривался светлейший Олрус — правитель равнинных земель. Остальные были более покладисты. Одни кнессы принимали меня в род названым сыном, и их печать перетекала ко мне, другим же я становился побратимом. А вот твой старик Олрус решил, что его дочь достойна большего, чем стать мне девятой сестрой. Кнесс равнинников потребовал, чтобы Раана стала моей женой. А печать, которую он передал с нею, — залогом мира и моего покровительства.
— И что мешает мне сейчас назваться вашей сестрой?
— Я, — нагло усмехнулся светлейший. — Названую сестру в постель уложишь, но жену — приятнее.
Я похолодела. Если этот кнесс запросто способен жениться, то и избавиться от супруги может так же легко. Так что свадьба — всего лишь фарс. Может, он и убил бы меня прямо сейчас, но если до отца Рааны, Олруса, дойдет слух о том, как «приданое» перекочевало к «жениху» — старик может обозлиться… А так Энпарс получит печать чуть позже, зато с удовольствием.
Вокруг раздавались радостные крики «жена!», и даже Марна криво улыбалась, хоть и согнула в тонких пальчиках вилку, когда на весь зал прогремел голос молчавшего до этого момента Брока.
— Светлейший владетель Верхнего предела волен выбирать себе в жены любую, но есть еще и право, что древнее самих кнесских родов — право священного поединка за свою женщину. И я заявляю при всех, что бросаю тебе, кнесс Энпарс, вызов на поединок за мою нареченную. На мечах, в кругу, где сам Многоликий ведет клинок в бой.
Брок подошел ко мне, взял вторую мою руку, чтобы ни у кого в зале не осталось сомнений: вот она, причина, по которой пришлый вызывал правителя на поединок. Но смотрел он при этом на Марну. Драконица хищно улыбнулась.
А мне стало нестерпимо обидно вот так стоять посреди зала и ощущать себя лишь поводом для того, чтобы скрестились мечи. И я поняла: нет для женщины роли противнее, чем роль ширмы.
Брок бредил Марной, когда умирал, бредит и сейчас… Как бы мой провожатый ни уверял, что я ему небезразлична, его взгляд выжигал все надежды, оставляя на сердце рубцы.
Некоторых отчаяние ввергает в пучину апатии, когда даже мыслить — непосильный труд. Увы или к счастью, я страдала другой крайностью: чем мне хуже, тем лучше я соображаю.
Но почему для того, чтобы понять, на что ты способен, насколько силен, нужно оказаться в ситуации, когда быть сильной — для тебя единственный выход, чтобы выжить?
Мозг буквально вскипел, а мозаика, до этого разрозненная, начала складываться в картину… Вот Брока везут к кнессу. Плененного. Но, как показало сражение в излучине реки, когда нас преследовали, — победить этого ящера не под силу даже его крылатым собратьям, причем скопом. Закономерный вопрос: как тогда людям удалось заточить Брока в клетку? Вывод напрашивался сам собой: потому что он это позволил. Зачем? Судя по всему, дракон не видел иного способа проникнуть в Верхний предел. Посыльных, чтобы перелетали через стену с его волосами и тестировали охранную систему, у моего провожатого не было, как и кнесской печати, что защищала бы и маскировала от охранного заклинания.
Ну вот Брок и добился своей цели — проник к кнессу и бросил ему вызов под личиной простого смертного. Сдается, что эту личину он выбрал не просто так. Чтобы Энпарс принял бой. Вряд ли кнесс вышел бы на открытый ратный поединок с драконом. Ведь он даже не маг. Вопрос номер два — как же кнесс сумел победить в войне? — я пока отложила.
Итак, цель дракона стала понятна: добраться до Энпарса, убить главного врага и тем самым обезопасить твердыни. Или все же Брок знал, что тут его ждет Марна, и пришел за ней?
Я закусила губу: а не все ли мне равно? Главное — отдать печать кнессу, как я и обещала.
— А если дева не желает этого поединка? — встряла, пытаясь выдернуть обе руки из мужских кандалов.
— А деву и спрашивать не станут, — почти хором ответили кнесс и дракон.
На мне клинками скрестились взгляды этих двоих, а потом Энпарс, выразительно посмотрев на Брока, бросил:
— Да пусть свершится бой, что нас рассудит.
Кнесс был уверен в своей победе. Высокий, широкоплечий, в полной мужской силе — супротив грязного оборванца с рассеченной скулой он выглядел как профессиональный боксер против обычного трудяги с завода. Вот только в этом случае внешность была обманчива.