Интервью в чёрно-белом цвете
Шрифт:
Повисло молчание. С неприязненным удивлением гендиректор смотрел на журналиста. Молчание казалось нескончаемым, когда послышался негодующий девичий голос: «Мне назначено в два! Вы сами сказали!» И голос секретарши сурово отрезал: «Вы опоздали на семь минут! Пеняйте на себя!.. Ну-ка, стойте! Стойте, говорю!»
На пороге кабинета возникла Рита Володина, которую секретарша пыталась удержать за ремень сумки. Глаза Риты пылали, волосы разметались в живописном беспорядке, и пресс-карта у неё на шее покачивалась,
– О нет! У меня дежавю!
– Поверите ли, у меня тоже, – отозвался гендиректор и, посмотрев на секретаршу, царственно плеснул кистью руки. – Ступай, Светлана. Разберусь.
Пышнотелая блондинка, выходя, пробормотала:
– Ух, я бы ей! – И прикрыла за собой дверь.
Гендиректор адресовал Могилевичу кривую усмешку.
– Интересная у вас газета. И дело иметь с вами приятно.
– Взаимно, – сказал Игорь. – На вопросы ответите?
– Разумеется. Отвечу тогда, когда сам в этом разберусь.
Могилевич поднялся.
– Ладно, Олег Тимофеевич. Завтра – послезавтра позвоню вам, если не возражаете. – Проходя мимо Риты к двери, он обронил: – Бейджик можно снять. Здесь принято по-домашнему. – Дверь за ним закрылась.
Рита заняла освободившийся стул, скрестив умопомрачительные ноги.
– Много времени я не отниму, – заверила она деловито.
– Безусловно, – с ехидцей произнёс Ракитин, – такой возможности я вам не предоставлю. Прошу: покороче и, главное, по существу.
– Постараюсь, Олег Тимофеевич. – Рита извлекла из сумки сложенный вдвое лист. – Прокомментируйте, пожалуйста…
Её прервал зазвонивший телефон. Гендиректор снял трубку, сбросил звонок и выжидательно воззрился на журналистку.
Развернув листок, Рита скороговоркой прочла:
– «Нравственно-этический кодекс работника Горводоканала. Вступая в коллектив работников Горводоканала, я осознанно принимаю на себя следующие правила поведения…» Думаю, достаточно. – Рита бережно убрала листок в сумку. – Не растолкуете ли, Олег Тимофеевич, смысл этого египетского папируса? Или, быть может, сей артефакт – наследие ацтеков?
На столе испустил трель сотовый. Гендиректор взглянул на дисплей и в досаде телефон отключил.
– Что творится у вас в голове! – Ракитин поднялся с кресла. – Такой парень погиб, а вы тычете мне в нос отрыжку наших пиарщиков!
– Но под этой отрыжкой ваша подпись, Олег Тимофеевич.
Гендиректор, заложив руки за спину, прошёлся по кабинету.
– Чего только я не подписывал, барышня. Увы. Но в данный момент идёт следствие, и у меня, простите, нет охоты копаться в этой безобидной белиберде.
– Безобидной?! – сверкнула глазами Рита. – Ваш главспец погиб, или его убили, в своём, как у вас там написано, родном доме, где о нём, блин, заботятся и его защищают! Нравится вам такая коллизия?!
Ракитин резко остановился.
– Люблю пофилософствовать, но не сегодня. Повторяю, идёт следствие, притом у вас, красавица, имеется источник в прокуратуре. Все вопросы к нему. А касательно белиберды типа морального кодекса, пожалуйте к Артёму Карпову, начальнику Управления технологического развития. Он вас обслужит, я распоряжусь. И разумеется, организую себе годовую подписку на вашу газету. Что-нибудь ещё?
Рита безмятежно улыбнулась.
– Олег Тимофеевич, не могли бы вы стать милым и обворожительным?
Гендиректор побледнел от гнева.
– Золотко, извините, но эротический массаж мы здесь не практикуем.
– Как? – округлила глаза Рита. – Разве секретутка ваша делает что-то другое?
Казалось, Ракитина сейчас хватит удар.
– Немедленно… – прохрипел он… – Сию же минуту…
Рита поспешно встала.
– О’кей, Олег Тимофеевич. Свяжусь с Карповым
Она покинула кабинет, кляня по-чёрному подлюгу Могилевича.
8
Неподалёку от ступенек морга, под прикрытием мусорных баков, хронически небритый капитан Кирко обменивался со своим судмедэкспертом оперативной информацией. Капитан, в том же потёртом пиджаке и в джинсах, раздражённо курил, а пожилой эксперт с лицом мученика отмахивался от табачного дыма.
– Отчёт не готов, но между нами девочками, – произнёс он, – в крови ни алкоголя, ни какой-то иной дряни. И смерть наступила не в результате удара головой, а от прекращения дыхания, обусловленное… Короче, вода у него в лёгких. Давай отойдём, Серёжа: здесь голуби срут.
Капитан Кирко словно выплюнул шматок дыма.
– Так всё-таки, – уточнил он, – ушибся головой, упал и захлебнулся? Или врезали по башке и утопили?
– А вот это решать тебе. – Судмедэксперт закашлялся. – Кури в сторону, жопа.
Капитан послушно отвернулся.
– Только что звонил Могилевич. Спрашивал, как там с прутьями от ограды.
– Серёжа, ты не имеешь права разглашать.
– Да ну? Спасибо, что напомнили, Ефим Зиновьевич. Но проверить эти долбаные прутья – его идея. И мне самому интересно: вдруг там ненароком…
– Не вдруг, – перебил судмедэксперт. – Один из прутьев исчез как по волшебству. Вывод напрашивается, и не делай такое личико. Ты не девочка в первую брачную ночь.
Капитан Кирко смачно выругался.
– Но кто и как?! Суслик этот прокурорский елозит по всему периметру. Андрюха Дерябин рыло с утра воротит… Вы вполне уверены, Ефим Зиновьевич?
Судмедэксперт вновь отмахнулся от дыма.
– Было четыре прута, осталось три, – констатировал он. – Вычитать единицу я не разучился. У тебя еврейские глаза, Серёжа.