Интрижка
Шрифт:
— Нет.
Откинувшись на спинку дивана, я засунула чипс в рот.
Когда я запивала его первым глотком вина, рука Джонни легла на мою коленку, прижатую к его бедру.
Я почувствовала покалывание и проглотила прохладный напиток.
— Итак, — пробормотал он, и я посмотрела на него. — Ты правда собираешься заставить меня выпрашивать гребаный поцелуй?
Он хотел поцелуя.
— Нет, — прошептала я, наклоняясь к нему, положив руку ему на бедро и приблизив свое лицо к его лицу.
Он запустил пальцы в мои волосы,
Я поцеловала его, но он ответил на поцелуй.
Потом отпустил меня, я откинулась на спинку дивана, и мы доели гуакамоле и чипсы.
***
Позже, после энчиладас, после того, как Джонни объявил, что мой яблочный пирог `a la mode лучше, чем мой гуакамоле, после того, как Джонни помог мне прибраться, после того, как я позволила Джонни раздать лакомства собакам, я повела его наверх в свою спальню.
Я остановилась, потому что почувствовала, как остановился он.
Энчиладас удались на славу, хотя Джонни согласился, что, как бы они ни были хороши, гуакамоле был лучше (это было сказано до того, как он попробовал пирог).
И половина тарелки салата, которую он себе положил, не заставила его тело впасть в кому.
Все было спокойно, легко. Мы узнавали друг друга, возможно, не слишком подробно, но теперь я владела информацией, которая подтверждала ту, что дала мне Дианна, что у него есть брат, а еще я узнала, что у него была собака по кличке Рейнджер. Кроме того, я узнала, что ему тридцать четыре года, и он не учился в университете. Он ходил в автомеханический колледж, но почти все свои знания почерпнул от отца, начав работать с ним (а до смерти дедушки, и с ним тоже) в гараже с того момента, как мог видеть поверх крыла автомобиля. И он был совершенно не против того, чтобы Вихрь и Демпси отправились с нами в поход.
За весь вечер я не выставила себя идиоткой.
Но это время близилось. Я чувствовала это.
Потому что Джонни не скрывал, чем мы займемся после уборки и собачьих угощений, когда, посмотрев на меня, сказал:
— Итак, Из, где твоя спальня?
Так что теперь мы собирались заняться сексом.
Так что теперь я ужасно нервничала.
Оглянувшись на него, я увидела, что он смотрит на старомодную люстру с хрустальными висюльками, которую я откопала на гаражной распродаже и купила за бесценок, потому что она была в очень плохом состоянии. Но я ее почистила, и теперь она выглядела потрясающе.
— Джонни?
Он опустил голову, и наши взгляды встретились.
— У тебя в спальне есть люстра?
Я ухмыльнулась, нервы начали сдавать.
Я пожала плечами.
— Утром я покину твой дом, покрытый блестками? — спросил он.
Мое сердце пело, а нервы были на пределе.
Он собирался провести здесь ночь.
— Не думаю, — ответила я.
— Лучше трахнуть тебя, пока я не превратился в единорога или что-то в этом роде, — пробормотал он.
Я разразилась
Но перестала смеяться, когда Джонни целенаправленно направился ко мне, и он достиг своей цели, когда мы оба оказались на кровати, он сверху.
А потом он начал меня трахать.
Я обнаружила, что он принес пять презервативов.
Но до того, как вырубиться голой в его объятиях в своей постели, мы использовали только три.
Как бы то ни было, хорошо, что он пришел подготовленным.
***
— Из.
Я отвернулась от раковины и посмотрела на Джонни.
Он стоял в дверях кухни, волосы растрепаны, джинсы застегнуты, в отличие от ремня и рубашки, ноги босые, ботинки в руке.
Его глаза были сонными, и они смотрели на мое плечо.
— Ты проснулся, — сказала я.
— Детка, — ответил он.
— Что?
— Что, черт возьми, у тебя на плече?
Я опустила взгляд на оранжевую канарейку, сидевшую у меня на плече.
Канарейка пела.
Я посмотрела на Джонни.
— Это Уэсли.
Он уставился на меня.
Я указала на прыгающую по столешнице желтую канарейку.
— Это Лютик.
— Господи, — пробормотал Джонни.
— Они составляют мне компанию, пока я готовлю завтрак, — пояснила я, направляясь к кофеварке. — Хочешь кофе?
— Детка.
— Что? — Я снова взглянула на него, его глаза были устремлены на пол возле моих ног.
— Что у тебя на ногах?
Я переключила внимание на свои ноги, а затем снова на него.
— Резиновые сапоги.
— Зачем?
— Зачем? — повторила я за ним.
— Зачем ты надела резиновые сапоги с пижамными штанами?
— Мне надо было покормить лошадей, а потом выпустить их.
Его взгляд скользнул вниз по моей облегающей футболке к пижамным штанам, которые я закатала повыше, к моим резиновым сапогам и обратно.
— Если я здесь, ты будишь мою задницу, чтобы я вывел лошадей.
Все внутри меня перевернулось.
— Хорошо, — прошептала я.
— Не знаю, сколько сейчас времени, да и не хочу знать. Ты каждый день встаешь так рано?
— По утрам у меня много дел и долгая дорога на работу.
Он бросил ботинки на пол, прошел на кухню и направился ко мне.
Он не поцеловал меня и не прикоснулся ко мне.
Что он сделал, так это пошевелил пальцем.
Уэсли запрыгнул на него.
Джонни поднес руку к своему плечу, и Уэсли прыгнул туда.
Весь мой мир пошатнулся, потому что, хотя и спорно, но это могло быть лучше утреннего поцелуя.
Я почувствовала это, и мне этого очень сильно захотелось.
Но я проигнорировала это чувство.
Затем Джонни вытащил кофейник из кофеварки и одновременно взял одну из кружек, висевших на крючках под шкафами.
— Иди и делай то, что нужно, чтобы превратиться в деловую девушку. Я приготовлю завтрак.
— Деловую женщину, — поправила я.