Интрижка
Шрифт:
Его все еще сонные, красивые глаза впились в меня.
— Не докапывайся до меня в три утра.
— Джонни, уже пять тридцать.
Его привлекательные, а иногда и пугающие густые брови взлетели вверх.
— Что я сказал насчет того, чтобы ты не докапывалась?
Я ухмыльнулась.
— Иди, — пророкотал он.
Продолжая ухмыляться, я развернулась и направилась в своих сапогах к задней двери.
Сняв сапоги, я выставила их на заднее крыльцо и направилась к выходу из кухни, но остановилась у
Джонни с Уэсли, все еще сидевшим у него на плече, заглядывал в открытый холодильник, держась одной рукой за ручку, а длинные, сильные пальцы другой руки обхватывали кофейную кружку сливочного цвета.
— Джонни? — позвала я.
Он повернулся ко мне, но дверцу холодильника не закрыл.
— Ты не превратился в единорога, — заметила я.
— Мой прибор для бурения все еще при мне, так что, если не хочешь опоздать на работу, лучше перестань быть милой и в то же время умничать и отправляйся превращаться в деловую женщину.
— Сообщение получено, — ответила я, широко улыбаясь.
— Иззи, ни один нормальный человек на земле не улыбается так широко в три утра, — прорычал он.
— Сейчас пять тридцать, — повторила я.
— Детка? — позвал он.
— Да?
— Убирайся нахрен наверх.
Я продолжила улыбаться.
После того, как я проулыбалась так долго, как я думала, он сможет вынести, я повернулась и бросилась вверх по лестнице.
Глава 5
Призрачный всадник
Джонни
ОН ОТВЕТИЛ на звонок, хотя и не знал, кто скрывается за номером, высветившимся на экране.
Ему не следовало этого делать.
Ответив, он услышал ее голос:
— Джонни?
Он закрыл глаза.
Три года.
Спустя три года этот голос вернулся.
Господи, неужели это никогда не кончится?
— Джонни, — тихо повторила она.
Он открыл глаза.
— Ты, должно быть, шутишь, — прошептал он.
— Джонни, — прошептала она в ответ.
— Не надо, — приказал он.
— Я приезжаю в город.
— Не надо, — повторил он.
— Мне нужно тебя увидеть.
— Три года, — заявил он.
На это ей не нашлось, что сказать.
— И ты звонишь и говоришь, что приедешь в город и хочешь меня увидеть? — потребовал он.
— Нам нужно поговорить.
— Ты приняла свое решение.
— Я должна тебе кое-что сказать.
— Мне плевать.
— Я ничего не контролировала.
— Ты прекрасно все контролировала.
— Ты не понял.
— Я понял. Я все очень хорошо понял, когда через неделю после смерти моего отца ты вышла из гребаной двери моего дома.
— Ты
— Я озвучил тебе варианты, ты просто выбрала неправильный.
— Ты не мог просить меня об этом.
— Кажется, ты забыла. Я мог. И я просил. И ты дала мне свой ответ, выйдя за дверь.
— Он мой брат. Что я должна была делать?
— Не пускаться с ним в бега.
— Ты же знаешь, как все было с нами, — тихо сказала она.
— Я знал. Итак… что? Теперь ты звонишь и хочешь поговорить, сказать мне, что он поступил правильно, сдался полиции, отбывает свой срок, а ты свободна от его дерьма?
— Он… я не знаю, где он.
Джонни снова закрыл глаза, пробормотав:
— Конечно.
— Я… все кончено.
Джонни открыл глаза и повторил:
— Конечно.
— Я покончила с ним. Он использовал свой последний шанс.
— Тебе нужны деньги? — спросил Джонни.
— Нет. — Она казалась пораженной. — Конечно, нет.
— Тогда зачем ты звонишь, Шандра?
— Джонни. — Она снова перешла на шепот.
— Ты уничтожила меня.
Никакого шепота.
Она вообще ничего не сказала.
— Папа умер. Тоби вел себя как обычно, как Тоби. Твой засранец брат, как всегда, огреб кучу проблем, преступил закон. Он нуждался в тебе. Я нуждался в тебе. И ты выбрала его.
— Я просила тебя уехать с нами, — напомнила она ему.
— И пуститься в бега с мудаком, ограбившим банк? — недоверчиво спросил он.
— Ты мог бы вразумить его. Он бы тебя послушал.
— Шандра, он никого не слушал, кроме голоса в своей голове, который заставлял его совершать глупые, эгоистичные поступки.
— Он был всем, что у меня было.
Иисусе.
Иисусе!
Почему ему все еще так нестерпимо больно?
— Да, в конце концов, так оно и оказалось, потому что ты сделала свой выбор.
— Джонни, ты знаешь, что я имела в виду, — в ее голосе звучала обида.
О, он знал, что она имела в виду.
— Значит, ты не можешь меня простить, — теперь в ее голосе звучала грусть.
— Я простил тебя пять недель спустя, в тот день, когда мне пришлось усыпить Лэйс, а также в тот день, когда я закончил ту гребаную ванную, которую ты спроектировала и так сильно любила и не могла дождаться опробовать, что поставила в нее банку с солью, начав украшать до того, как я закончу гребаный ремонт. Именно тогда мне стало ясно, что твой отец был придурком, твоя мать — куском дерьма, и в детстве у тебя был только брат. Пока ты не встретила меня. Но когда дело дошло до выбора, твоя верность была отдана кровным узам. Это я понимаю. Я до сих пор терплю дерьмо Тоби, так что я понимаю. Это не отменяет того факта, что выбор, который ты сделала, указал мне на мое место. И, судя по твоему выбору, мое место — не с тобой.