ИНЖЕНЕР
Шрифт:
– Я недооцениваю? Она получает раз в пять больше инженера в вашем занюханном институте, если не больше, поэтому, я думаю, она не долго выбирала, между синими карликами и красным борщом. Как видишь, я умею ценить людей, которые по жизни идут рядом со мной. Ну, что-ж, первый тост, как в фильме: « за наше случайное знакомство», а точнее, неожиданную встречу.
– Кстати, а что ты шепнул тому бугаю, что он так испугался?
– Я? – Генка прищурился, – я сказал ему, что ты мастер спорта по боксу и вообще, человек нервный. Видишь, говорю, он уже прицеливается.
– Ну ладно, не хочешь говорить, не надо. Тогда расскажи, откуда вот это все, – Сергей обвел пустым бокалом окружающее великолепие.
Но сделать задуманный круг рукой
– Интересная штука жизнь, Серега, – начал он, опрокинув второй бокал, – мы с тобой учились в одном классе, начиная с девятого, когда нас, несколько человек, перевели в ваш 9 «А». Потом мы поступили с тобой в один технический ВУЗ. Заметь, на один факультет, но в разные группы и таким образом, мы просуществовали с тобой бок о бок четверть жизни, нигде особенно не пересекаясь.
Он посмотрел на заставленный стол:
– Слушай, ты бери все, что хочешь, я за тобой ухаживать не буду, Лизавета и так, по моему, сделала больше того, что в силах обычному человеку. Поэтому ты кушай, не стесняйся, не будем отвлекаться на эту ерунду, мне, видимо, многое есть, что тебе сказать.
– Я кушаю, кушаю, не беспокойся, она вообще-то гениальный повар. Эта картошка с селедкой просто великолепна.
– Да, так вот, кстати, остальное не хуже. На чем я остановился? Да – на пересекались. А вот после учебы наши пути с тобой разошлись. Ты, как я полагаю, вернулся в наш родной город с пятью десятками тысяч жителей, и проработал в этом институте всю свою жизнь в качестве рядового инженера. Я, вообще, правильно излагаю?
– Да-а, в общем-то, да, но последние десять лет я получил лабораторию, или может отдел, там не разобрались еще.
– С тремя сотрудниками, один из которых уборщица?
– Нет, с двумя – и убираем мы сами. Но в целом, ты прав, конечно, хотя… какое глубокое проникновение в суть вещей.
– Смейся, смейся, просто вся твоя жизнь, у тебя еще в институте на лице была написана. Что касается меня, то сначала, как и ты, пару лет проработал младшим научным сотрудником в одном из оборонных НИИ Москвы. К счастью, человек я наблюдательный и сразу понял, что карьеру так не делают. Быстренько вступил в партию, говорил правильные речи на партсобраниях и еще через пару лет уже был парторгом отделения и завотделом с пятьюдесятью сотрудниками в подчинении. Я хоть и был формально невыездной, но кому очень хочется, тому можно и я, постепенно, объездил всю Европу. Только, в отличие от других, не за шмотками бегал, а присматривался и принюхивался. Потом перестройка, а я уже готов… организовал кооператив, по внедрению бывших у нас новых разработок. Но быстро понял, что честно работать нельзя и меня либо вынесут вперед ногами прямо из моей лаборатории, как уже и бывало, либо надо уезжать. И ты не поверишь, но я выбрал второе – и мне вдруг начало везти. Не буду тебе рассказывать – это долго и неинтересно, но, поверь мне, там было не намного проще, чем тебе здесь. Сейчас я профессор, читаю лекции в Массачусетском Технологическом Институте, по-нашему – МТИ, по специальности: «робототехника и высокоточные системы». Стал состоятельным и уважаемым членом общества, но ты мне скажешь, что хоть и за высокую зарплату, но несколько домов, да еще в разных странах не построишь. Верно… у меня, кроме Америки и России, еще есть домик в Италии, но ведь я сказал тебе, что я очень наблюдательный и понял, чтобы стать по настоящему богатым, надо крутиться – и я организовал небольшую фирму. Сейчас в ней пятнадцать человек: занимаемся исследовательской работой, в основном, на разные серьезные конторы, выполняя заказы в тех областях, где у них ума не хватает. А сейчас мы с тобой сидим в моем доме, о котором я раньше и мечтать не мог! Помнишь… в какой квартире мы жили? Впятером, в двухкомнатной – сейчас даже не верится.
– Да, ну я и сейчас так живу… только вот отца не стало… да. Но ты молодец, тобой можно гордиться. А как у вас там, в МТИ, вообще, уровень подготовки студентов?
– Высокий Сережа, вот допустим на моем факультете робототехники оснащение настолько передовое, что ты себе и не представляешь. Правда, я слышал, что и в России есть такие ВУЗы, но здесь я не специалист. А у нас и преподавать и учиться, конечно, интересно, кстати, самих американцев сейчас не так уж и много: азиаты, индийцы, есть русские – и среди студентов и среди преподавателей. Так что, Сережа, я к тебе приехал из самого лучшего ВУЗа мира, из самой лучшей страны мира – Америки.
– Ген, ну ты сам же говоришь, азиаты, индийцы, да вот и мы с тобой не были самыми умными на курсе, а вот, ты же оказался в этом, как его… МТИ. А помнишь Вальку Коноплева, Ваню? Кстати, они сейчас в России и, насколько я слышал, работают в серьезных государственных фирмах. Так что, я думаю, у нас не все потеряно.
– Там подход другой, ты можешь быть тысячу раз талантливым, как Валька, или Иван, но ничего не добиться здесь, а там они давно бы стали миллионерами. Тамошний народ не разбрасывается талантами, в отличие от нашего, поэтому, нам за ними не угнаться.
– А космос, а атомная энергетика? Мы же были первыми и в электронике – я не этого боюсь. Таланты у нас всегда были и будут, я боюсь, когда мы опять вернемся на свои рельсы, вести поезд будет уже некому – народ закончится.
– Дело не только в талантах, вот слушай : « есть зло, которое видел я под солнцем, – это рабов на конях, а князей ходящих, подобно рабам, пешком», знаешь откуда это?
– Екклесиаст.
– Верно… здесь говорится о том, что каждый должен знать свое место, а у нас, по словам товарища Ленина, каждая кухарка рвется поуправлять государством, а после нее, приходит кухаркин сын, а у них такая зависть и злоба, что никаким князьям и не снилась. А в Америке, как это не смешно – жесточайшая кастовая система, под песни о демократии для дураков. Поэтому, они вечны, кстати, обрати внимание, кто сейчас на бурном экономическом подъеме?
– Ну… Индия… Китай.
– Верно, абсолютно кастовые общества, но общества гибкие. Если ты умный и обладаешь знаниями, опытом, и чувством долга перед страной – перед тобой все двери открыты. А у нас? – он махнул рукой.
– У нас также было Ген… в царствование Николая II, – результат: невиданные темпы развития. Столыпин же просил двадцать лет мира, и мы были бы нынешним Китаем, но нас сбивают революция и война. Затем… сталинские темпы развития, примерно такие же, как во времена императора – и опять сбой. Хрущев, как война, и революция – напрочь сбивает страну, потому что от Запада глаз оторвать не может.
– Верно… именно потому… что раб сел на коня. У нас Серега – безнадежно. Тебе не дадут вылезти и помочь своим умом им же, потому что зависти много вокруг. У нас толковые мужики тонут в море зависти, когда по их головам наверх лезут те, кто этих мест недостоин. Поэтому Серега… оставь их своей участи, я тебя хорошо знаю, еще со школы, ты всегда был толковым, изобретательным парнем, пошли ко мне, в мою фирму.
– Ты с ума сошел, Ген, мне уже под шестьдесят, куда я поеду на старости лет из своей с мамой двухкомнатной квартиры, нет, даже не уговаривай.
– Ты чего, как ребенок за любимую игрушку… за свою двухкомнатную квартиру цепляешься-то? Через полгода у тебя будет такой же вот дом, как этот, в штате Массачусетс, на берегу Северного Атлантического океана, как я говорю.
– Нет, Ген, я тебе очень благодарен, если честно даже не ожидал, что ты так будешь обо мне заботиться. Мы ведь даже особо и близкими с тобой не были, хотя ты и прав, четверть жизни прошли бок о бок. Нет, правда, я очень тебе благодарен.
– Ты подожди, не торопись с выводами, ты же инженер – исследователь, анализируй спокойно, что я тебе говорю.