Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
Проблем Славик пока особо не доставлял: ел свою молочную смесь, спал и гулял в коляске с новоиспеченным дедом и своей матерью. Правда, Галине Николаевне очень не нравилось, что малыш сидит на смеси, но тут уж ничего не поделаешь — она его не рожала, и молока, разумеется, у нее не было.
Также, на удивление, малыш был очень спокойным и почти никогда не плакал, даже когда хотел есть.
Наконец-то врачи определили примерный возраст ребенка, но с датой рождения все равно были проблемы. В итоге, Галина Николаевна сама выбрала ему дату рождения, дату, в которую они впервые встретились —
Малыш, по приходу ее с работы, всегда ждал ее и не спал, несмотря на все ухищрения старика Рогозина (чтобы мальчик заснул). Почему-то он четко знал, когда мать придет с работы, и сразу же начинал проситься на руки, едва Рогозина скинет с себя обувь с верхней одеждой и помоет руки.
Галина Николаевна думала по этой небольшой странности, что мальчик каким-то своим внутренним чутьем чувствует ее и поэтому четко знает - что, где и когда.
Славка особенно любил лежать и мирно спать у нее на животе. Они так часто молча лежали — она и он. Женщина никогда раньше не знала, что можно испытывать такую бешеную волну нежности и любви по отношению к ребенку. Теперь же, оглядываясь назад, она все больше и больше понимала, что жила часть жизни совершенно не так. И что вообще ничего не понимала в этой самой жизни. Жизнь запестрела новыми красками и цветовой палитрой.
Дед так же полюбил зеленоглазого и черноволосого малыша, и с огромным удовольствием нянчился с обретенным внуком. Казалось, он даже стал моложе. Галина Николаевна не могла не радоваться, глядя на них.
Прошло три недели. На последней она уже ходила на работу лишь два дня, а остаток проводила дома с сыном. Как раз ей предстоял визит с сыном в ведомственную больницу, где произведут ее и его полное обследование.
То, что случилось у нее в воскресенье, повергло ее саму шок — у нее пошло молоко! Она, конечно, понимала, что очень привязалась к сыну, но…
По-видимому, Валя была полностью права. Ее материнский инстинкт, почувствовав желанную свободу, развернулся полным ходом, и стал уже воздействовать ей на психику.
Какое счастье, что в больницу уже завтра и, быть может, ей самой даже разрешат кормить Вячеслава…
Через месяц она, взяв Славу с собой, решила навестить ФЭС и коллег. Но, помимо обычных целей, у нее была еще и одна важная задача — пригласить всех на крестины, пора бы.
Она уже не узнавала сама себя в зеркале: полностью перекрасилась в свой естественный оттенок волос; из-за диеты, вызванной кормлением ребенка грудью, похудела, хотя и так была довольно-таки стройной. Голос больше не напоминал хлыст — резкий и холодный, а стал тише, мягче, приятнее.
Малыш тоже подрос, стал тяжелее, но оставался все таким же тихим и спокойным. На удивление своей матери — он почти не болел, и был на редкость здоровым малышом. Сейчас он находился у нее в детском кресле, в машине, и радостно бренчал своими погремушками. Ему даже особо не требовалась соска — он не орал, не кричал и не капризничал, что было такой редкостью для маленьких деток.
Машина остановилась.
Рогозина, привычно поставив ее на сигнализацию и взяв сына на руки, перешагнула знакомый порог по которому все-таки соскучилась.
Алла, как
— Алла, ты опять вместо работы занимаешься своими делами, — сурово заметила Галина Николаевна вместо приветствия. — Не хорошо.
Семенчук испуганно подскочила и выронила пилочку, которая скрылась где-то в темноте, в пыли под стойкой. И начальнице показалось, будто бы она из ФЭС и не уходила в декрет…
— Галина Николаевна, я больше так не буду… — затараторила привычную ей фразу Алла, поднимая голову, — стоп. Галина Николаевна?! Вы?! Мы вам так рады!!!
— Ну, да, решила навестить ФЭС. Остальные где?
— Майский с Костей на выезде. Оксана в отпуске. Николай Петрович здесь… Сейчас… Наберу его…
— Уже не нужно.
Николай Петрович уже спешил к ней. Круглов ничуть не изменился.
— Галя! Вот так сюрприз… А ты, Алла, все набери… Валю! У, как вы подросли-то!
— Да, — Галина Николаевна поудобнее взяла сына, — есть немного…
— Пошли ко мне в кабинет…
Сотрудники прибежали смотреть на подросшего Славика. Тот был немилосердно затискан, зацелован и побывал на руках буквально у всех собравшихся. Сын хихикал и ерзал — ему нравилось чужое внимание и многочисленные ласковые слова в его адрес.
Но больше всего Галина Николаевна обрадовалась, когда тот оказался снова у нее на руках. Сын почти сразу прислонился к ней (он уже умел стоять и шустро ползал) и засопел, задремывая. Она уже успела узнать свежие новости, и сейчас все разговаривали на отвлеченные от работы темы.
— Я, кстати, хочу вас всех на крестины пригласить. Пора уже… — заметила Галина Николаевна, усаживаясь поудобнее. — Я уже договорилась на эту субботу.
— Мы обязательно придем.
В эту субботу Вячеслав обрел еще больше родных ему людей — нескольких «крутых» крестных, и стал носить на шее крестик…
====== Кто это? ======
— М-а-а-м? А, мам? Ты дома?
Шестиклассник Вячеслав Рогозин оглядел привычно пустую и темную квартиру. Вздохнул, и скинул сумку с плеча. Предстояло ему ужинать в полном одиночестве… Снова.
Он прекрасно знал — мама начальник Федеральной Экспертной Службы, этакое ФСБ в миниатюре. От ее и действий ее коллег зависит жизнь и здоровье многих людей в России и прочее, прочее, прочее.
Но так хотелось иногда на неделе увидеть маму дома. Он по ней скучал. Проклятая ее работа!
Он узнал от матери, что его на самом деле усыновили(еще во младенчестве), лет в восемь. Тогда он еще плохо все понимал будучи маленьким, а теперь-то он прекрасно осознавал как рискнула его мама, когда приняла его в семью. Но он очень любил свою маму и, несмотря на все трудности, и пока не желал знать о своей прошлой жизни.
За прошедшее время его дважды похищали — один раз почти удачно, и тогда, при его последнем освобождении, он видел, как трясло от едва сдерживаемого гнева и ненависти его обычно спокойную и хладнокровную мать, как порывались «подправить» лица незадачливых похитителей и отыграться на них его любимые крестные.