Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Палаток мудрости нашивший без числа, В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла. Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок Надежда, старая торговка, продала.

РУМИ

ИЗ «MACНАВИ»

ПЕСНЯ ФЛЕЙТЫ

Прислушайся к голосу флейты – о чем она плачет, скорбит? О горестях вечной разлуки, о горечи прошлых обид: «Когда с камышового поля был срезан мой ствол пастухом, Все стоны и слезы влюбленных слились и откликнулись в нем. К устам, искривленным страданьем, хочу я всегда припадать, Чтоб вечную жажду свиданья всем скорбным сердцам передать. В чужбине холодной и дальной, садясь у чужого огня, Тоскует изгнанник печальный и ждет возвращения дня. Звучит мой напев заунывный в собранье случайных гостей, Равно для беспечно-счастливых, равно и для грустных людей. Но

кто бы – веселый иль грустный – напевам моим ни внимал, В мою сокровенную тайну доселе душой не вникал. Хоть тайна моя с моей песней, как тело с душою, слиты - Но не перейдет равнодушный ее заповедной черты. Пусть тело с душой нераздельно и жизнь их в союзе, но ты Души своей видеть не хочешь, живущий в оковах тщеты…»

Стон флейты – могучее пламя, не веянье легкой весны, И в ком не бушует то пламя – тому ее песни темны. Любовное пламя пылает в певучей ее глубине, Тот ныл, что кипит и играет в заветном, пунцовом вине. Со всяким утратившим друга лады этой флейты дружны, И яд в ней, и противоядью волшебно соединены. В ней песнь о стезе испытаний, о смерти от друга вдали, В ней повесть великих страданий Меджнуна и бедной Лейли. Приди, долгожданная, здравствуй, о сладость безумья любви! Верши свою волю и властвуй, в груди моей вечно живи! И если с устами любимой уста я, как флейта, солью, Я вылью в бесчисленных песнях всю жизнь и всю душу свою.

ПРИТЧИ

ПОСЕЛЯНИН И ЛЕВ

Однажды, к пахарю забравшись в хлев, В ночи задрал и съел корову лев И сам в хлеву улегся отдыхать. Покинул пахарь тот свою кровать, Не вздув огня, он поспешил на двор - Цела ль корова, не залез ли вор? II льва нащупала его рука, Погладил льву он спину и бока. Льву думалось: «Двуногий сей осел, Видать, меня своей коровой счел! Да разве б он посмел при свете дня Рукой касаться дерзкою меня? Пузырь бы желчный лопнул у него От одного лишь вида моего!» Ты, мудрый, суть вещей сперва познай, Обманной внешности не доверии.

РАССКАЗ О БЕДУИНЕ, У КОТОРОГО СОБАКА ПОДОХЛА ОТ ГОЛОДА

У бедуина пес околевал, Над ним хозяин слезы проливал. Спросил его прохожий: «Ты о чем, О муж могучий, слезы льешь ключом?» Ответил: «При смерти мой верный пес. Так жаль его… Не удержать мне слез. Он на охоте дичь мне выгонял, Не спал ночами, стадо охранял». Спросил прохожий: «Что у пса болит? Не ранен он? Хребет не перебит?» А тот: «О нет! Он только изнурен. От голода околевает он!» «Будь терпелив.- сказал прохожий тот,- Бог за терпенье благом воздает». Потом спросил: «А что в большом мешке, Который крепко держишь ты в руке?» «В мешке? Хлеб, мясо… много там всего Для пропитанья тела моего». «О человек,- спросил прохожий,- что ж Собаке ты ни корки не даешь?» Ответил: «Не могу ни крошки дать,- В пути без денег хлеба не достать; Хоть не могу над псом я слез не лить… А слезы- что ж… за слезы не платить…» И тут прохожий в гневе закричал: «Да будь ты проклят, чтобы ты пропал! Набитый ветром ты пустой бурдюк! Ведь этот пес тебе был верный друг! А ты в сто раз презреннее, чем пес, Тебе кусок еды дороже слез! Но слезы – кровь, пролитая бедой, Кровь, от страданья ставшая водой. Пыль под ногой – цена твоим слезам, И не дороже стоишь весь ты сам!»

РАССКАЗ ОБ УКРАДЕННОМ БАРАНЕ

Барана горожанин за собой Тащил с базара,- видно, на убой, И вдруг в толпе остался налегке С веревкой перерезанной в руке. Барана нет. Добычею воров Овчина стала, и курдюк, и плов. Тот человек, в пропаже убедясь, Забегал, бестолково суетясь. А вор возле колодца, в стороне, Вопил и причитал: «Ой, горе мне!» «О чем ты?» – обворованный спросил. «Я кошелек в колодец уронил. Все, что имел я,- сто динаров там! Достанешь – я в награду двадцать дам». А тот: «Да это целая казна! Ведь десяти баранов в ней цена. Я одного барана потерял, Но бог взамен верблюда мне послал!» В колодец он с молитвою полез, А вор с его одеждою исчез. О друг, по неизвестному пути Ты должен осмотрительно идти. Но жадность заведет в колодец бед Того, в ком осмотрительности нет.

О ТОМ, КАК СТРАЖНИК ТАЩИЛ В ТЮРЬМУ ПЬЯНОГО

Однажды в полночь страж дозором шел И под забором пьяного нашел. Сказал: «Вставай, ты пьян». А тот ему: «Я сплю и не мешаю никому». «Что пил ты?» – стражник пьяного спросил. «Я? Что в кувшине было, то и пил». «А что там было? Отвечай, свинья». «Что было? Было то, что выпил я!» «Так что ты выпил? Толком говори». «Я? То, что было налито внутри». Так стражник с пьяным спорил битый час И в споре, как осел в грязи, увяз. Велел он пьяному: «Скажи-ка: ох». А пьяный отвечал ему: «Хо! Хох! От горя люди охают, кряхтят, Хо! Хох! – за чашей праздничной кричат». Страж рассердился: «Спору нет конца. Вставай, пойдем. Не корчи мудреца». «Прочь убирайся!»-пьяница ему. А страж: «Ты – пьян, и сядешь ты в тюрьму». А пьяный: «Ну когда же ты уйдешь? И что с меня ты, с голого, сдерешь? Когда б не ослабел и не упал - Давно б я в эту пору дома спал. Как шейх, в своей бы лавке я сидел, Когда б своею лавкою владел!»

О ТОМ, КАК ШАХ ТЕРМЕЗА ПОЛУЧИЛ «МАТ» ОТ ШУТА

Шах в шахматы с шутом своим играл, «Мат» получил и гневом запылал. Взяв горсть фигур, шута он по лбу хвать. «Вот «шах» тебе! Вот – «мат»! Учись играть! Ферзем куда не надо – не ходи». А шут: «Сдаюсь, владыка, пощади!» Шах молвил: «Снова партию начнем». А шут дрожал, как голый под дождем. Сыграли быстро. Шаху снова «мат». Шут подхватил заплатанный халат, Под шесть тяжелых, толстых одеял Забился, притаился и молчал. «Эй, где ты там?» – шах закричал в сердцах. А шут ему: «О справедливый шах, Чтоб перед шахом правду говорить, Надежно надо голову прикрыть. «Мат» получил ты от меня опять. Теперь твой ход – и мне несдобровать».

О ТОМ, КАК СТАРИК ЖАЛОВАЛСЯ ВРАЧУ НА СВОИ БОЛЕЗНИ

Старик сказал врачу: «Я заболел! Слезотсченье… Насморк одолел». «От старости твой насморк»,- врач сказал. Старик ему: «Я плохо видеть стал». «От старости, почтенный человек, И слабость глаз, и покрасненье век». Старик: «Болит и ноет вся спина!» А врач: «И в этом старости вина». Старик: «Мне в пользу не идет еда». А врач: «От старости твоя беда». Старик: «Я кашляю, дышу с трудом». А врач: «Повинна старость в том и в том. Ведь если старость в гости к нам придет, В подарок сто болезней принесет». «Ах ты, дурак! – сказал старик врачу.- Я у тебя лечиться не хочу! Чему тебя учили, о глупец? Лекарствами сумел бы врач-мудрец Помочь в недомогании любом, А ты – осел, оставшийся ослом!…» А врач: «И раздражительность твоя - От старости, тебе ручаюсь я!»

РАССКАЗ О ВОРЕ-БАРАБАНЩИКЕ

Однажды темной ночью некий вор Подкапывался под чужой забор. Старик, что на соседней кровле спал, Услышав стук лопатки, с ложа встал. Окликнул вора: «Бог на помощь, брат! Ты что там делаешь, когда все спят? Скажи на милость мне – ты кто такой?» А вор: «Я барабанщик городской». «А чем сейчас ты занят – знать хочу!» «Сам видишь – в барабан я колочу!» «Что ж грома барабана твоего Не слышно, плут?» – старик спросил его. А вор: «Настанет утро – и тогда Услышишь гром и вопли: «Ай, беда!»

СПОР ВЕРБЛЮДА, БЫКА И БАРАНА

Верблюд, Баран и Бык дорогой шли И связку сена свежего нашли. «Как разделить? – Баран им говорит.- Ведь ни один из нас не будет сыт! Не лучше ли судить по старшинству? Кто старше всех – пусть эту съест траву. Пророк, принесший миру благодать, Нам завещал старейших почитать». Бык промычал: «Ну что ж, друзья, ну что ж… Совет Барана мудрого хорош. Расскажем о себе с начала дней. Кто старше всех – тот и травой владей». Сказал Баран: «Я пасся в тех стадах, Что разводил пророк Халил-Уллах. Дружил я с тем барашком молодым, Которого зарезал Ибрагим». А Бык: «Куда со мной тягаться вам! Я – старше всех! На мне пахал Адам!» Хоть изумлен Верблюд их ложью был, Нагнул он шею, сено ухватил. Высоко поднял связку и сказал: «Пусть Бык не лгал, и пусть Баран не лгал, Не буду спорить, кто из нас древней, Поскольку шея у меня длинней. И всем, конечно, ведомо, что я Вас не моложе, добрые друзья».