Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Всему, что зрим, прообраз есть, основа есть вне нас, Она бессмертна – а умрет лишь то, что видит глаз. Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих: Исчезли вовсе не они, а отраженье их. А как же мы и наша суть? Едва лишь в мир придем, По лестнице метаморфоз свершаем наш подъем. Ты из эфира камнем стал, ты стал травой потом, Потом животным – тайна тайн в чередованье том! И вот теперь ты человек, ты знаньем наделен, Твой облик глина приняла,- о, как непрочен он! Ты станешь ангелом, пройдя недолгий путь земной, И ты сроднишься не с землей, а с горней вышиной. О Шамс, в пучину погрузись, от высей откажись - И в малой капле повтори морей бескрайних жизнь.

* * *

Что Кааба для мусульман, то для тебя душа. Свершай вкруг этой Каабы обход свой не спеша. Паломничество совершать нам заповедал бог, Чтоб душу правде обрекли, чтоб жили не греша. Так откажись от серебра – лишь сердцем обладай: Душа святая и в гробу пребудет хороша. Сто раз ты можешь обойти вкруг черной Каабы. Но что же в этом, если ты бесстрастней палаша? Превыше неба самого я сердце возношу, Которое считаешь ты тростинкой камыша. Оно велико, ибо сам великий в нем живет - И оттого-то стук его ты слушай не дыша. Прислушайся же к тем стихам, что вписаны в Коран «Небес бы я пе сотворил, когда б не ты, душа!»

КАСЫДА

Открой свой лик: садов, полных роз, я жажду. Уста открой: меда сладостных рос я жажду, Откинув чадру облаков, солнце, лик свой яви, Чтоб радость мне блеск лучезарный принес, я жажду. Призывный звук твой слышу н вновь лететь, Как сокол в руке царя,- к свершению грез я жажду, Сказала ты мне с досадой: «Прочь от меня!» Но голос твой слышать и в звуке угроз я жажду, Сурово ты молвишь: «Зачем не прогнали его?» Из уст твоих слышать и этот вопрос я жажду. Из сада друга, о ветер, повей на меня, Вдохнуть аромат тех утренних рос я жажду. Та влага, что небо дает,- мгновенный поток; Безбрежного моря лазури и гроз я жажду. Как Иакова вопль – «Увы мне!» – звучит мой крик: Иосифа зреть, что -любимый – мне взрос, я жажду. Мне без тебя этот шумный город – тюрьма; Приютом избрать пустынный утес я жажду. На площади с чашей, касаясь любимых кудрей, Средь пляски вкусить сок сладостных лоз я жажду. Мне скучно средь духом убогих людей: Чтоб дружбу Али или Рустама рок мне принес, я жажду. Лишь мелкая пыль – красота в руках у людей; Такой, как руды в земле мощный нанос, я жажду. Я нищий, но мелким камням самоцветным не рад: Таких, как пронизанный светом утес, я жажду. Мне горько, что в грустном унынии люди вокруг; Веселья, что дарит напиток из лоз. я жажду. На сердце скорбь, что в плену у египтян народ: Что лик сын Имрана Моисей меж нами вознес, я жажду. Иные скажут: «Искали мы – не нашли». Того лишь, чего не найти, как венца моих грез, я жажду. Мне черни бессмысленной брань замкнула уста, И вместо песен лишь горестных слез я жажду. Светильник зажегши, ходил вкруг города шейх: «Чтоб путь к человеку мне не зарос, я жажду». Но дух мой чрез жадность стремлений давно перешел: Чтоб к вечной основе чрез мир он пророс, я жажду. От зренья он скрыт, но всякое зрение – он; Чтоб дух меня к тайне творящей вознес, я жажду. Вот исповедь веры, и сердце мое пьяно, Стать веры напитком из жертвенных лоз я жажду. Я – лютня любви, и, ее напевом звуча, Быть звуком, что в рай Османа унес, я жажду. Та лютня поет, что в страстном желании – все; Владыки всех благ милосердия слез я жажду. Певец искусный, вот песни твоей конец, Вложить лишь в нее страстный вопрос я жажду: Шамс,- гордость Тебриза, зажжешь ли любви нам зарю? Как весть о Балкис, аромата тех слов я жажду.

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ ЛЮБВИ

Я песнь о ней сложил, но вознегодовала Она за то, что ей пределом служит стих. «Как мне тебя воспеть?» Она мне отвечала: «Стиху ли быть красот вместилищем моих?»

* * *

Тому, в ком сердца есть хоть доля небольшая, Несносно без любви к тебе прожить свой век, Но цепь твоих кудрей сплетенных разбирая, Окажется глупцом и умный человек.

* * *

Любовь приятнее, когда несет нам муки. Не любит, кто в любви от мук бежит назад. Муж – тот, кто, все забыв, когда наложит руки Любовь па жизнь его, всю жизнь отдать ей рад.

* * *

Любовь должна быть тем, что нас бы услаждало. Любовь нам радости без счета может дать. Я в матери-любви обрел свое начало. Благословенна будь навеки эта мать!

* * *

Она – живой рубин, в котором все прелестно. И блещут радости неведомых миров. Сказать ли, кто она? Но имя неуместно: Поклонник я того, кто враг излишних слов.

* * *

О, я еще не сыт тобою, друг мой милый, И много ты еще мне сладости должна. Былинка над моей возросшая могилой,- И та еще любви останется верна.

* * *

Мое случайное общение с другою Не значит, что отдать я сердце ей хочу: Тот, солнце чье с небес уйдет, спеша к покою, Поставит пред собой взамен его свечу.

* * *

Не верь, что по тебе я больше не тоскую И что отсутствием твоим не огорчен: Вина твоей любви я выпил кадь такую, Что ею вечно был и буду упоен.

* * *

Я пользы ожидал от временной разлуки,- Я думал: милая раскается моя. Довольно я терпел, довольно принял муки - Не смог. Тебе ль солгу я, правду утая?

* * *

В любви забудь свой ум, хоть мудростью ты славен, Дорожным прахом стань, хоть в небе будь свой дом, Будь старцам, юношам, и злым, и добрым равен, Будь ферзью, пешкою, потом уж – королем.

СААДИ

ИЗ «ГУЛИСТАНА»

* * *

Хорошо одна старушка сыну молвила, когда Стал он вровень леопарду, стал он сильным, словно слон: «Если б ты, сынок мой, помнил, как в младенческие дни На руках моих ютился ты в плену своих пелен,- Никакой бы ты обиды мне теперь не причинил, Потому, что я – бессильна, потому, что ты – силен».

* * *

О, как счастлив глаз влюбленный, как блажен, коль этот глаз Может видеть лик подобный всякий день и в миг любой! Опьяненный чашей винной отрезвится поутру. Только в Судный день очнется опьянившийся тобой.

* * *

Коль пристанища ты ждешь – не торопись. Старикам внимать ты слух свой приучи. По пескам лишь два прогона мчится конь, А верблюд бредет и в полдень и в ночи!