Ирландский спаситель

Джеймс М. Р.

Это Найл, и после нашего последнего разговора я еще больше убеждаюсь, что это так. Особенно после первых слов, слетевших с его губ.

— Тебе следует вернуться в Бостон.

— И тебе привет. — Я хмурюсь, откидываясь на спинку стула. — Ты же знаешь, я не собираюсь этого делать.

— До Грэма О'Салливана дошли кое-какие слухи, циркулирующие вокруг. Ходят слухи, что ты и пара людей Виктора отправились на поиски женщины, женщины по имени Анастасия Иванова.

— И ты сделал все возможное, чтобы убедить его, что эти слухи были именно слухами?

Найл вздыхает на другом конце провода, когда он потрескивает на другом конце света.

— Ты знаешь, что я сделал это, Лиам. Я бы солгал самому дьяволу, если бы это уберегло

твои яйца от тисков. Но О'Салливан не дурак. И он уже в курсе того, как ты еле волочил ноги в отношении его дочери. Если он узнает причину, по которой ты мог бы это делать, он вряд ли отмахнется от нее сразу.

— Это твоя работа, заставить его отказаться от этого, — жестко говорю я. — Ты моя правая рука, Найл. Твоя работа, разбираться с этими вещами, пока меня не будет, так что справляйся.

— Я делаю все, что могу, Лиам. — Голос Найла более резкий, чем обычно. — Это настоящее дерьмовое шоу, и все потому, что ты не здесь, чтобы держать этих людей в узде.

— Они не были в узде, когда я был там. Ты был на последней встрече. Им не терпится найти причину заменить меня.

— И ты даешь им одну. — Найл издает еще один раздраженный вздох. — Возвращайся в Бостон, Лиам. Пусть Левин и священник ищут девушку, если ты так беспокоишься. Но, черт возьми, вернись сюда и выполни свой долг. — Он делает паузу, на линии повисает тяжелое молчание. — Иначе я не уверен, к чему тебе еще возвращаться.

— Я приму это к сведению.

— Я знаю, что это значит. — Найл хмыкает, в трубке снова раздается треск. — Я позвоню тебе, если узнаю больше.

— Сделай это. Я скоро выйду на связь.

Я вешаю трубку, прежде чем Найл успевает сказать что-нибудь еще, чувствуя, как напрягается каждый мускул в моем теле. Я, конечно, ожидал, что в мое отсутствие возникнут трудности, но не так скоро. На краткий момент я вынужден рассмотреть возможность возвращения в Бостон. Я мог бы оставить сообщение Левину и Максу, вернуться коммерческим рейсом и оставить им самолет. Я не сомневаюсь, что Левин, по крайней мере, продолжил бы поездку в Грецию и поддерживал бы со мной контакт. Я мог бы сделать то, о чем Найл явно просит меня, и наладить отношения дома. Мне даже не нужно принимать участие в планировании свадьбы с Сиршей. Все, что мне нужно сделать, это прийти в назначенный день. А что касается Аны, то, как только Левин найдет ее, я смогу использовать часть значительного состояния, оставленного мне отцом, чтобы устроить ее с комфортом. Она будет в безопасности, защищена, все то, о чем я говорил, что хочу. Но она не будет моей. Это все, о чем я могу думать, оплачивая счет и направляясь к лифту, поднимающемуся в мой номер. Я не был бы тем, кто нашел бы ее, спас и вернул домой. Я хочу найти ее, посмотреть ей в глаза и сказать ей, что она в безопасности, что никто никогда больше не причинит ей вреда.

Я уже говорил ранее, что люблю ее. Слова задерживаются в моей голове, когда я вставляю ключ в замок своей двери, звуки из комнаты Левина доносятся дальше по коридору. Из того, что я слышу, они отлично проводят время, и я вряд ли могу завидовать ему за это. Но чувство горечи сохраняется.

Я не просил о должности, которую мне дали. Она никогда не предназначалась для меня, и теперь это похоже на петлю на моей шее, затягивающуюся и медленно убивающую меня. Я хочу, находится так же далеко, как и всегда от всего этого. Сейчас моя задача Ана и имя, которое приведет нас к следующему пункту, к следующей подсказке. А что после этого? У меня нет возможности узнать, найду ли я ее вовремя. Какой она будет, когда я ее найду…если найду.

Я мог бы пойти домой. Жениться на Сирше, как я и должен. Это было бы так просто. Все это ждет меня, аккуратно распланировано, контракты подписаны, договоренности уже заключены, кольцо на ее пальце. Сирша — хорошая девушка. Красивая, милая девушка, идеальная жена для такого мужчины, как я, во всех отношениях, кроме одного… она не та женщина,

которую я хочу. Она не та женщина, о которой я мечтаю по ночам, не та, от кого у меня встает и ноет, к которой отчаянно хочется прикоснуться снова. Я никогда не фантазировал о Сирше, никогда не чувствовал, что готов сжечь весь мир дотла, только чтобы держать ее в своих объятиях.

Черт. Я провожу рукой по волосам, мое тело напряжено и беспокойно. Я раздеваюсь до боксеров, виски оставляет на мне приятную пушистость по краям, но одной мысли об Ане достаточно, чтобы я наполовину возбудился. Я чувствую пульсацию между ног, прилив крови, когда мой член начинает твердеть. Я стону, когда привыкаю, скользнув на кровать, мои пальцы задерживаются на утолщающейся длине моего члена.

Подумай о Сирше. Я заставляю себя вызвать ее лицо, когда провожу пальцами по своему члену, чувствуя, как он набухает и твердеет под моими прикосновениями. Я беру свой член между большим и указательным пальцами, дергая его несколькими быстрыми движениями, пока он не упирается в мою ладонь. Я полностью обхватываю его рукой, постанывая от удовольствия, когда мои бедра наклоняются вверх. Я пытаюсь представить ее, сияющую в изумрудном платье, и на что было бы похоже раздеть ее, снять атлас и посмотреть стройные изгибы ее тела. Я пытаюсь думать о поцелуе, который она чуть не подарила мне на балконе, и довести это до логического завершения, до теплого прижатия ее рта к моему, ее груди к моей груди, ее рук, скользящих по моей шее, когда она стонет мое имя. Но блядь, моя эрекция ослабевает, желание отступает, и я стону от разочарования. Я хочу желать ее хотя бы потому, что это сделало бы мою жизнь намного, блядь, проще. Но что меня возбуждает, что заставляет меня чувствовать, что я схожу с ума от похоти, так это мысль об Ане.

Блядь. Ана. Я думаю о ее нежном лице, ее мягких голубых глазах, о том, как приоткрылись ее губы, когда она засмеялась над чем-то, что я сказал в саду, и я внезапно становлюсь твердым, как скала, мой член пульсирует в моем кулаке, когда я откидываю голову назад со стоном удовольствия. Боже, я хочу ее. Я хочу дать ей то, чего она никогда не представляла, трогать, ласкать и лизать ее, пока она не выкрикнет мое имя, заставить ее умолять о большем, а затем умолять меня остановиться, потому что с нее хватит. Я хочу убрать все ужасные вещи, которые когда-либо случались с ней, быть ее любовником и спасителем, стереть все начисто и заменить все это большим удовольствием, о котором она когда-либо мечтала.

— Ана, — я выдыхаю ее имя сквозь стиснутые зубы, мой кулак сильно и быстро поглаживает длину моего члена, бедра приподнимаются, когда я представляю ее верхом на мне, подо мной, ее тело обволакивает меня скользким, влажным жаром, когда я погружаюсь в нее. Я представляю ее мягкость, тепло, вкус, то, как я зарылся бы лицом между ее бедер и доводил бы ее до оргазма снова и снова, пока она не станет влажной и дрожащей для меня, сжимающейся вокруг моего члена, когда я, наконец, вхожу в нее.

Я хочу ее со свирепостью, которую никогда не испытывал ни к одной женщине. Я хочу защищать ее и поглощать ее всю сразу, заниматься с ней любовью и дико трахать ее, оберегать ее, чтобы я, и только я, мог быть тем, кто прикасается к ней.

Я знаю, что это безумие, но я чувствую, что нет ничего, чем бы я не пожертвовал ради этого.

Это не фантазия о том, как я забираю ее домой из бара, и не иллюзия того, что она в своей гримерке на балете, о которой я думаю, когда откидываю голову назад, отдаваясь мыслям об Ане и поглаживая себя. Я представляю ее здесь, сейчас, ее светлые волосы разметались по гостиничным подушкам, ее губы приоткрыты, когда она выдыхает мое имя, ее худое тело в моих руках, когда я вхожу в нее, заявляя права на нее как на свою, снова и снова шепча, что я никогда ее не отпущу, что я никому больше не позволю забрать ее у меня. Что на этот раз я навсегда сохраню ее в безопасности.