Ирландский трон
Шрифт:
Наступает тот краткий, идеальный момент, когда мы прижимаемся друг к другу, разгоряченные и липнущие друг к другу, настолько выжатые от удовольствия, что ни один из нас не может пошевелиться. Это тот момент, когда я могу забыть, что он никогда не будет моим, ни в каком смысле, кроме подписанного документа.
Момент, когда действительно кажется, что мы стали единым целым.
И затем он выходит из меня, как всегда, позволяя моему бикини соскользнуть на место, он отступает назад и выпрямляется, поворачиваясь, чтобы уйти, не сказав ни слова и не взглянув в мою сторону. Я остаюсь там, лицом вниз, в шезлонге, чувствуя, как его сперма стекает по моим бедрам, и я внезапно чувствую такую пустоту и печаль, что мне кажется, будто в моей груди пробили дыру.
Мой телефон вибрирует, и я бросаю на него взгляд, почти смеясь над иронией, когда вижу, от кого это сообщение.
Это Найл.
Могу я увидеть тебя вечером? Нужно поговорить. Пожалуйста.
Мое сердце не бьется так сильно, как обычно. Я не чувствую, что зияющая рана, оставленная Коннором, каким-либо образом залечена. Я больше не чувствую, что это может быть исправлено кем-то другим. Правда здесь, она смотрит мне в лицо, хотя это в тысячу раз болезненнее, чем я могла себе представить.
Я хочу своего мужа. Я влюблена в своего мужа.
И если я не хочу, чтобы мое сердце разбили, мне все равно придется рискнуть и бороться за ту жизнь, которую я хочу.
16
СИРША
Я хочу встретиться с Найлом. Он заслуживает разговора с глазу на глаз, а у Коннора деловой ужин с Виктором и Лукой, на который меня не приглашали, так что вечер мой. Как только он уходит, я надеваю джинсы и черную футболку, мои волосы собраны в свободный высокий хвост, моя кожа все еще пахнет солнцезащитным кремом даже после душа, который я приняла. На моем носу и скулах появился легкий румянец от пребывания на солнце, и я не утруждаю себя тем, чтобы скрыть это косметикой.
Найла никогда не волновал мой макияж. Его никогда не заботило ничего, кроме меня, обнаженной и открытой для него, без всякого притворства. Я знаю, что теряю, позволяя ему уйти. Я знаю, что он за человек. Но у нас никогда не было будущего, даже без Коннора на картинке. Такая жизнь никогда бы не удалась единственному ребенку семьи О'Салливан, их принцессе и грубому силовику главы королей. Нам никогда не было суждено быть вместе, ни в коем случае, это больше того, что я могу дать ему сейчас, и я знаю, что он никогда не сможет быть по-настоящему счастлив от этого. Он будет притворятся и притворятся, пока это не сломает нас обоих.
Лучше остановить это сейчас.
Я встречаюсь с ним в его квартире, как и раньше. На этот раз не горит свеча, не предлагается вино. Когда он открывает дверь, его щетина гуще, чем обычно, глаза усталые, как будто он мало спал. У меня сжимается сердце, когда я вижу его таким, босиком, в мятых спортивных штанах и футболке.
— Ты выглядишь так, будто тебе следовало бы немного поспать, а не разговаривать со мной, — мягко говорю я ему, когда он провожает меня внутрь и закрывает за мной дверь. — Нам не обязательно делать это прямо сейчас, Найл…
— Обязательно, — твердо говорит он. Мы находимся в коридоре рядом с его маленькой кухней, и я делаю шаг назад по кафельному полу, оставляя немного пространства между нами. Трудно думать, когда он так близко, когда я чувствую запах его кожи, его одеколона, мыла, мускусный жар его тела, мускулистого и мужского, притягивающий меня.
— Хорошо, — тихо говорю я, закусывая губу. — Тогда в чем дело?
Найл проводит рукой по своим и без того растрепанным черным волосам, в его темно-синих глазах усталость и беспокойство.
— Я в основном провел в больнице несколько дней, Сирша. Сидел с Лиамом, успокаивал его. Состояние Аны стабильное, но с ребенком пришлось повозиться немного, и они только завтра отпускают ее домой. Он был в ужасном состоянии, думая, что может потерять ее, что они могут потерять своего ребенка, и это заставило меня задуматься… — Он поджимает губы, качая головой. — Я не могу этого сделать, Сирша, — выпаливает он. — Я, блядь, не могу сидеть в стороне и быть наполовину мужчиной для тебя. Я не могу смотреть, если с тобой что-то случится, и притворяться, что я, черт возьми, не люблю тебя, как будто мое сердце не разорвется, если я увижу, как тебе больно, или ты расстроена, или больна, или ... или что-нибудь еще. Видеть, как Коннор находится рядом с тобой, принимает решения, играет роль обеспокоенного мужа, и все это время я чертовски буду хотеть быть там, рядом с тобой.
Я знала, что это произойдет, планировала сказать ему, что нам нужно покончить с этим, даже если это было не то, направление, в котором он собирался двигаться, но все равно это причиняет боль. Я чувствую, как мое сердце выпрыгивает из груди, горло сжимается, а глаза горят, когда я смотрю на него, слыша, как мужчина, с которым я даже не встречаюсь, говорит мне, что любит меня, и внезапно бросает.
Со мной никогда раньше не расставались.
Теперь я знаю, что это действительно полный отстой.
Найл делает шаг вперед, берет мои руки в свои широкие, огрубевшие ладони, смотрит на меня сверху вниз своим напряженным взглядом.
— Оставь его, Сирша. Оставь все это. Будь со мной. Я знаю, это будет нелегко, и я знаю, что нам придется столкнуться с трудными временами, но я попытаюсь убедить Лиама уехать из Бостона и предоставить Коннору все это чертово дело. Он заберет Ану, и ты можешь пойти со мной, и мы начнем все сначала, жизнь, не зависящую ни от кого, кроме нас. У нас это может быть, у тебя и у меня. — Он делает глубокий, прерывистый вдох. — Я знаю, ты собираешься сказать: А что, если я уже беременна, и мне все равно, Сирша. Мне все равно, беременна ли ты его ребенком. Лиам не знает, его ли это ребенок, и он все равно любит его, а его еще даже нет. Я мог бы сделать то же самое. Меня не волнует ничто, кроме тебя. Я, блядь, люблю тебя, Сирша. Я пытался разлюбить тебя так сильно, быть счастливым с тем, что у меня есть, но я, блядь, не могу. Я не могу этого сделать. Так что просто… пойдем со мной. Пожалуйста.
На долю секунды мне кажется, что он собирается опуститься на колени. Но вместо этого он притягивает меня к себе, все еще сжимая мои руки в своих, и его рот накрывает мой в горячем, обжигающем, отчаянном поцелуе. Одна из его рук отпускает меня, зарываясь в мои волосы, распуская мой конский хвост, когда он прижимает мой рот к своему. В этом нет ничего нежного, сладкого или романтичного. Его язык погружается между моими губами, сплетаясь с моим, голодный и страстный, полный такой отчаянной потребности, что я почти сдаюсь. Я вижу, как он опускает меня на пол, срывает с меня одежду, погружается в меня. Я знаю, к чему это приведет. Он прижимается к моему бедру, твердый и пульсирующий, и я чувствую, как его зубы царапают мою губу, его прерывистое дыхание, и мое сердце грозит выскочить из груди.