Ирландский трон
Шрифт:
Проходит две недели, прежде чем меня выпускают. Сиршу выписывают на несколько дней раньше, и все это время она проводит у моей постели точно так же, как она была там так часто, как ей позволяли, пока она лежала в больнице. Конечно, мы говорили о насущной проблеме, но чаще всего мы пытались говорить о других вещах. О нашем прошлом, нашем будущем и о том, на что мы надеемся и что хотим сделать. Мы говорили о путешествиях, нашем ребенке и плане Сирши по реконструкции поместья. Простые вещи, обычные вещи, и больше всего мы стараемся не говорить о Лиаме.
Я знаю, что он вернулся в поместье, Анастасия на постельном режиме, а София помогает больше, чем мне бы хотелось. Тем не менее, Сирша уверяет меня, что в основном она держалась в стороне и не поднимала волн. Лиам не пришел навестить меня в больнице. Я знал, что этого лучше не ожидать, знал, что, скорее всего, те, кого он слушает, посоветовали ему не приходить, но это все еще причиняет боль. Острая боль, поселяется в моей груди каждый раз, когда я думаю об этом, которая причиняет боль почти такую же сильную, как моя заживающая огнестрельная рана.
— Не могу поверить, что ты все это время умудрялся не получить пулю, — дразнит меня Сирша в тот день, когда мне наконец разрешили вернуться в поместье, хотя и предупредив, чтобы я побольше отдыхал и не слишком торопил события, что бы это ни значило. Я точно еще какое-то время не выйду на боксерский ринг, по крайней мере, до тех пор, пока не проведу достаточную физиотерапию своего плеча.
Я фыркаю.
— Я имею в виду, у меня было несколько случаев на грани срыва в Лондоне, это точно. Меня несколько раз задевали, но мне просто везло. Я думаю, везение просто заканчивается.
— Будем надеяться, что удача не отвернется от тебя, пока ты не выяснишь, кто виноват, — бормочет Сирша, помогая мне сесть в машину.
— Лиам дома? — Спрашиваю я ее, пока мы едем. — Ты видела его там перед отъездом? Ты с ним вообще разговаривала?
— Я думаю, он дома, — осторожно говорит она. — На самом деле я с ним не разговаривала и даже не видела его. Он стал незаметным, что не так уж трудно сделать в доме такого размера. Найла там вообще нет, — добавляет она, предвосхищая мой следующий вопрос, прежде чем я успеваю его задать. — Ты знаешь, он спас мне жизнь, Коннор, — мягко добавляет Сирша. — Если бы он не оттащил меня, я была бы прямо рядом с той машиной, когда взорвалась бомба.
— Я знаю, — говорю я ей неохотно. — И мне, черт возьми, придется поблагодарить его за это, что, черт возьми, последнее, что я хочу делать. Но я рад, что ты в безопасности.
— И я рада что ты в порядке. — Сирша переплетает свои пальцы с моими. — Ты готов поговорить с Лиамом? Это будет нелегкий разговор.
— Да нелегкий, — соглашаюсь я. — Но это нужно сделать как можно скорее. Прошло уже слишком много времени.
Подниматься по ступенькам и входить в поместье приходится удручающе медленно, и я раздраженно стискиваю зубы. Я привык быстро и легко передвигаться, я всегда был подтянутым и активным. У меня перехватывает дыхание, когда мы заходим внутрь, Сирша закрывает за нами тяжелую дверь в фойе, и когда мы идем по коридору в сторону официальной гостиной, мы оба останавливаемся как вкопанные, увидев Лиама, спускающегося по винтовой лестнице.
— Ну, посмотри на это, — сухо говорю я, когда он поворачивается к нам лицом, его глаза расширяются от удивления. — Как раз тот, кого я хотел увидеть.
— Коннор… — Лиам стоит там, его лицо напряжено, как будто он пытается решить, что сказать. — Ты дома.
— Разочарован? — Я криво улыбаюсь ему, и он сглатывает, качая головой.
— Нет, я… — Он поджимает губы. — Я должен был прийти к тебе. Грэм пригрозил мне, если я подойду ближе чем на сто футов к твоей больничной палате… короче, как только я узнал, что ты не умираешь, я подумал, что лучше подождать. Но я волновался за тебя, я… — Его челюсть сжимается, и я вижу, как подергиваются маленькие мышцы. — Я думал, что потерял своего брата.
Мы стоим там мгновение, глядя друг на друга, воздух между нами наполнен осознанием того, что мы все это время были на грани срыва.
— Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, — говорю я наконец. — Сирше и мне, нам обоим. Я знаю, что Анастасия сейчас не в состоянии справляться с большим напряжением, но она действительно должна быть здесь для этого разговора.
Лиам на мгновение застывает на месте. Он выглядит ошеломленным, и я делаю глубокий вдох.
— Брат, — говорю я спокойно. — Пожалуйста. Нам нужно поговорить. И Анастасия не должна услышать это после того, как ты это сделаешь.
Он кивает, на мгновение замявшись, прежде чем повернуться, чтобы подняться по лестнице. Сирша провожает меня в гостиную, убеждается, что я устроился на диване, прежде чем пойти за конвертом, в котором содержится информация, которую нужно знать Лиаму, независимо от того, как мало мне хочется рассказать ему.
Он спускается несколько минут спустя, Анастасия выглядит усталой и бледной рядом с ним. Она садится в одно из кресел с подголовником, а Лиам стоит рядом с ней, весь его вид напряжен, когда он смотрит на нас прищуренными глазами.
— Я рад, что ты жив, Коннор, — спокойно говорит он. — Я не хочу твоей смерти больше, чем ты думаешь. Но ты не можешь отрицать, что между нами не все в порядке, и я был предупрежден, что ты можешь подумать, и обвинить меня в том, что произошло. Если дело в этом…
— Нет, — быстро отвечаю я. — Я не верю, что ты имел бы к этому какое-либо отношение, Лиам. Дело не в этом.
— Тогда что?
Сирша тянется за конвертом, вручая его мне, когда я протягиваю его Лиаму. Он бледнеет, как только видит, что это, и качает головой. Он кладет руку на плечо Аны, его челюсть сжимается.
— Мы приняли решение не узнавать результаты, — твердо говорит он. — Это наш выбор, и мы решили, так лучше для нашей семьи.
— Кстати, откуда у тебя это? — Резко спрашивает Анастасия тонким и высоким голосом. — Это было спрятано…
— Ты, наверное, предпочла бы не знать, — мягко говорит Сирша. — Но я уверяю тебя, что мы этого не искали. Это дошло до меня, и я отдала это Коннору.
— Ты… — начинает шипеть Ана, но Лиам мягко сжимает ее плечо.
— Если бы ситуация изменилась, ты бы сделала то же самое для меня, — тихо говорит он ей. — Мы не можем притворяться, что это неправда, не сейчас, когда у нас с Коннором такие разногласия.