Ирландский трон
Шрифт:
Затем он протягивает руку, как будто не может остановиться, его рука зарывается в мои волосы, когда он притягивает меня ближе.
— Ты сильная, умная и цепкая, Сирша. Ты женщина, которой любой мужчина гордился бы иметь рядом с собой, та, кого любой на моем месте должен ценить как партнера. И это даже не говорит о том, насколько ты красива…
Я не могу сдержать медленную улыбку, которая начинает растягивать мои губы.
— Если ты продолжишь в том же духе, Коннор Макгрегор, я дважды подумаю о том, как долго мне следует заставлять тебя пресмыкаться, прежде чем я прощу тебя. Я могла бы привыкнуть слышать все это.
— Хорошо, — рычит он, притягивая меня к себе, чтобы поцеловать, горячо и медленно, со всей страстью, о которой я мечтала, и без всякой насмешки. — Потому что я собираюсь повторять тебе это столько раз, сколько мне нужно, чтобы наверстать упущенное за прошедшие недели, а затем еще столько раз, сколько смогу, до конца наших жизней.
Соблазн наклониться к поцелую и повторить то, что мы только что сделали, силен. Но я вспоминаю о письме и отстраняюсь, бросая на него взгляд и протягивая руку за конвертом.
— Есть кое-что, что тебе нужно посмотреть, — медленно говорю я, протягивая ему. — Катерина подарила мне это сегодня вечером. Больше никто этого не видел, даже она не знает, что в нем. Я принесла это домой и собиралась отдать тебе, как только ты вернешься. — Я смотрю на него, слегка приподняв подбородок. — Еще до всего этого я собиралась поделиться этим с тобой, и только с тобой, потому что я твоя жена, Коннор Макгрегор. И эта жизнь, которую мы строим вместе, какой бы она ни была?
Я удерживаю его взгляд, видя свое отражение в нем.
— Это наше и ничье другое.
19
КОННОР
По дороге обратно в поместье я думал, что схожу с ума. Я едва удержался от того, чтобы не вытащить свой член и не погладить его на заднем сиденье машины, просто ради облегчения от прикосновения к нему, пока не смог добраться домой к Сирше. Я не смог остановиться, как только увидел ее. Я почувствовал бешенство, переполненное желанием, и ничто не могло этого исправить, пока я не оказался блаженно погруженным в нее. Пока я, наконец, не смог кончить.
То, как она ответила на мое требование, только возбудило меня еще больше. Я сказал ей признать, что она моя, и она заставила меня сказать это первым. Меньшего я от нее и не ожидал. И впервые я был рад сдаться. Я больше не могу с этим бороться. Ни с моими чувствами к ней, ни с моим желанием, ни с болезненным осознанием того, как сильно я запутал каждую чертову вещь в своей жизни, начиная с того, что бросил свою семью и заканчивая возвращением сюда, чтобы выгнать моего брата из города и держать мою жену на расстоянии вытянутой руки. Я думал, что все делаю правильно, на каждом шагу. Я думал, что следую логике, коду, делаю то, что лучше всего. Но я ошибался.
Я игнорировал советы других. Игнорировал собственную интуицию и сердце. Упрямо отказывался сгибаться до такой степени, что чуть не сломался. Мне нужно все исправить. И я могу начать здесь, с Сирши. Я не знаю, полностью ли она доверяет мне и прощает ли меня, но я готов дать этому время. Я готов потратить на это столько времени, сколько потребуется.
Она протягивает конверт, который дала ей Катерина, и я медленно беру его у нее.
— Что это? — Я с любопытством смотрю на нее. — Что, черт возьми, она могла найти…
— Ребенок Лиама может быть не его. — Сирша прикусывает нижнюю губу, глядя на меня. — Он знает, что это может быть не так, они не знают, чей он. Я думаю, возможно, они решили не выяснять.
Я пристально смотрю на нее.
— Сирша, это безумие. Ты уверена? Что заставляет тебя думать…
— Найл проговорился, когда мы сегодня вечером поссорились. А потом, сразу после этого, по какому-то странному совпадению, Катерина позвонила мне, когда я уходила, и сказала, что у нее есть кое-что для меня. Она встретилась со мной и дала мне это. — Сирша указывает на конверт. — Она сказала, что это результат теста на отцовство. Она не знает, что там, и сказала, что не хочет знать.
— Зачем ей давать тебе это? Зная, что это сделает с Анастасией и Лиамом, если ребенок не…
Сирша прикусывает губу.
— Она сказала, что беспокоится за свою семью, если Лиам откажется уехать, и дело обернется кровью. Она хочет обезопасить Виктора. — Она делает паузу. — Я верю ей, чего бы это ни стоило.
Я хочу сказать ей, что это чего-то стоит, что я сожалею о том, что пренебрегал ею в прошлом, относился к ней как к неспособной быть партнером, помочь мне. Но я знаю, что больше слов, чем я сказал, не поможет. Мне нужно показать ей, что я говорю серьезно. Что я хочу все исправить.
Я медленно открываю конверт. Я чувствую, как Сирша напрягается рядом со мной, и держу бумагу в руке. Мне требуется некоторое время, чтобы развернуть его. Что бы здесь ни было, я не собираюсь позволять этому изменить мой план попытаться помириться с Лиамом, подумать, есть ли для нас способ вести Королей вместе. Но это действительно имеет значение. Если он не знает, и не хочет, чтобы я знал, то у меня будет информация, и которую, я знаю, он никогда бы не хотел, чтобы я знал. Но это важно. Если в его ребенке нет ни капли крови Макгрегоров, он никогда не сможет возглавить Королей. Это слишком далеко, даже для меня. Решение о наследовании должны будут принимать его последующие дети и мои, но не его старший.
И если он откажется заключить мир, мне тоже нужно знать правду об этом.
Я медленно разворачиваю бумагу, чувствуя, что Сирша тоже смотрит на нее. Мне требуется секунда, чтобы сосредоточиться на результатах, и еще секунда, чтобы дать им впитаться, как будто мой разум не хочет верить в то, что я читаю.
— Черт, — тихо ругается Сирша.
Ребенок Лиама - не его. Результаты теста ясны. Нет никаких указаний на то, кто настоящий отец, но у него нет ни единого общего фрагмента ДНК с ребенком, которого носит Анастасия. Он знал, что это возможно, и все же никогда не показывал виду. Он никогда не показывал ничего, кроме абсолютной радости, любви и заботы о ребенке внутри нее. Я видел его страх и скорбь в больнице, не только из-за Анастасии, но и из-за их ребенка. Ему действительно все равно.