Исчезла, но не забыта
Шрифт:
Услышанное ошеломило Бетси, а Лайза вновь начала плакать.
— Может быть, вам принести воды?
Лайза отрицательно покачала головой.
— Через минуту все будет в порядке.
Затем они молча сидели рядом, пока Лайза окончательно не успокоилась. В окно светило зимнее солнце, а воздух казался настолько хрупким, словно готов был вот-вот рассыпаться на миллионы кусочков. Лайза вновь заговорила с какой-то лихорадочной быстротой:
— Я теперь понимаю, через что пришлось пройти Андреа Хаммермилл. Ведь сама женщина никогда не захочет, чтобы кто-то узнал про ее беды, и еще тяжелее, когда есть что вспомнить, когда в вашей жизни были и прекрасные времена и когда ты еще продолжаешь любить этого человека.
Лайза вновь разрыдалась. Плечи ее задрожали. Бетси хотелось успокоить собеседницу, но в то же время ей необходимо было узнать все подробности относительно своего клиента: каким образом ему удалось довести собственную жену до такого состояния? Поэтому Бетси не стала проявлять излишней жалости, а спокойно ждала, пока Лайза вновь успокоится и продолжит свой рассказ.
— Я люблю его, ненавижу его и боюсь его, — с какой-то безнадежностью в голосе произнесла Лайза. — Но если это… если он…
— Избиение жены — вещь самая обычная, Лайза. А вот серийные убийства — совсем другое дело. Почему вы полагаете, что Мартин действительно мог убить всех этих женщин?
— Потому что в моем случае были не просто избиения, а нечто большее. В том, что он делал со мной… чувствовалось извращение. Какие-то необузданные сексуальные желания… Один раз… Это было слишком.
— Расскажите.
— Мартин захотел меня. А перед этим мы были на вечеринке. Я устала и сказала ему об этом. Он все равно настаивал. У нас случилась ссора. Нет. Пожалуй, не так. Мартин никогда не ругался. Он… он…
И Лайза вновь закрыла глаза. Ее ладони сжались в кулаки. Когда она начала говорить, глаза ее по-прежнему оставались закрытыми.
— Он очень спокойно потребовал от меня отдаться ему. Я же с каждой минутой теряла терпение. Манера, в которой говорил со мной Дариус, напоминала ту, в какой обычно разговаривают с очень маленькими и капризными детьми. Это злило меня еще больше. И чем сильнее кричала я, тем спокойнее становился Мартин.
Наконец, он сказал: «Сними с себя все». Так можно скомандовать собаке сделать какой-нибудь кульбит. Я послала его к черту. Опомнилась уже на полу. Мартин ударил меня в живот. Я не могла вздохнуть и была совершенно беспомощна.
Когда мне вновь удалось перевести дыхание, то, посмотрев вверх, увидела лицо мужа — он улыбался. Мартин вновь приказал мне раздеться, причем тем же спокойным тоном. Я отрицательно покачала головой, мне даже не удалось выдавить из себя ни единого слова. Мартин встал на колени, схватил мой сосок и начал выворачивать его. Я чуть не потеряла сознание от боли. Я начала биться в истерике и кататься по полу. Тогда он сделал то же самое с другой моей грудью, и этого я уже не выдержала. Но самое ужасное заключалось в том, с какой методичностью Мартин издевался надо мной. Он не испытывал никакой злобы, и легкая улыбка не сходила с его губ, будто самому ему это все очень нравилось. Улыбка была выражением какой-то тайной радости, доступной одному только Мартину.
Я уже была на грани психического срыва, когда он наконец прекратил издеваться. Изможденная, я по-прежнему валялась на полу. Драться с ним или как-то сопротивляться было выше моих сил. Поэтому, когда он вновь приказал раздеться, я повиновалась ему.
— А затем он вас изнасиловал, да? — спросила Бетси, чувствуя, как отвращение овладевает всем ее существом.
Лайза отрицательно покачала головой.
— Нет. Случилось нечто похуже. Мартин смотрел на меня еще какое-то время. На его лице по-прежнему блуждала улыбка. На этот раз удовлетворенная. Этого выражения мне никогда не забыть. Потом муж сказал, что отныне я во всем должна повиноваться ему, особенно если речь заходит о сексе, и что за каждое ослушание я буду жестоко наказана. Затем Мартин приказал мне встать на четвереньки. Сначала я решила, что он хочет войти в меня сзади. Но вместо этого муж приказал, подобно собаке, пройтись по всей комнате на четвереньках.
У нас в спальне есть большой платяной шкаф. Мартин открыл дверцу и заставил меня совершенно голой залезть внутрь. Затем он приказал оставаться там и не издавать никакого шума до тех пор, пока он, Мартин, сам не позволит мне выбраться наружу. Он также предупредил, что я буду жестоко наказана, если ослушаюсь и издам хоть один звук.
Лайза вновь расплакалась.
— Он продержал меня в шкафу весь уик-энд без пищи. Через щель Мартин просунул только рулон туалетной бумаги и ведро, чтобы я использовала их… по назначению… Меня мучил голод, и я была очень, очень напугана.
Мартин также сказал, что откроет дверь, когда будет готов к этому, и тогда мы немедленно должны будем заняться сексом, а в противном случае я вновь буду отправлена в шкаф. Когда дверь наконец открылась, я просто выползла наружу… и сделала все, что он просил. Покончив с сексом, Мартин отвел меня в ванную комнату и сам вымыл, словно я была маленьким ребенком. На постели лежали какие-то новые платья, они оказались вечерними туалетами. Рядом находился браслет. Он мог стоить целое состояние. Бриллианты, рубины, золото. Такова была плата за послушание. Когда я надела вечернее платье, Мартин отвез меня в ресторан на прекрасный ужин. И весь оставшийся вечер он относился ко мне, как к королеве.
Я была уверена, что он захочет меня вновь, стоит лишь нам оказаться дома. Именно об этом я думала за ужином. Поэтому я буквально заставляла себя есть: никак не могла прекратить размышлять о том, что происходит на самом деле. Но есть все равно приходилось, так как я боялась, что Мартин меня накажет, если я не притронусь к еде. Когда мы приехали домой, муж сразу же отправился спать и в этот вечер не коснулся меня даже пальцем. Не притрагивался он ко мне целую неделю.
— Он проделывал с вами что-нибудь подобное еще раз?
— Нет, — ответила Лайза, понурив голову. — Да у него и повода больше не было. Я очень хорошо выучила свой урок. Если он говорил, что хочет меня, то я тут же делала то, о чем просил муж. За это мне полагалась награда. И никто не знал о происшедшем вплоть до сегодняшнего дня.
— А вы никогда не думали о том, чтобы оставить мужа? — поинтересовалась Бетси.
— Мартин… он сказал мне, что если я кому-нибудь пожалуюсь или попытаюсь убежать, то он просто убьет меня. Если бы вы слышали, каким тоном были произнесены эти угрозы, спокойным, уверенным… Короче, я была абсолютно уверена, что он не шутит. — Лайза глубоко вздохнула, и ей пришлось еще раз взять себя в руки. — Но это не все.