Исчезнувший оазис

Сассман Пол

— Глазам своим не верю, — сказала Фрея, любуясь райской красотой. — Это что-то сказочное!

Флин озирался с таким же изумленным видом.

— Понимаю, — сказал он. — В Лувре хранится фрагмент надписи, где это место зовется «уэхат ресут», то есть «оазис мечты». Теперь мне ясно почему.

Ущелье постепенно расширялось, дорога пошла в гору, кругом стали попадаться стены, статуи и каменные блоки, покрытые иероглифами. Одни сохранились отлично, другие растрескались, покосились и попадали из-за эрозии или корней, которые, как тараны, всюду прокладывают себе путь. Случайное на первый взгляд нагромождение построек вовсе не было таковым.

Совсем наоборот, когда-то давно они составляли единое архитектурное пространство из улиц, зданий, дворов и памятников, расположение которых до сих пор угадывалось даже под покровом поглотившей их растительности.

— Потрясающе! — произнес Флин севшим от волнения голосом. — Я всегда думал, что тексты преувеличивают, называя Зерзуру городом, но теперь вижу: это чистая правда!

Перед путниками раскинулся луг, пестрящий яркими маками и васильками, по которому важно сновали ибисы и белые цапли, галдя и тыча клювами в землю. Скальная площадка, заметная еще у выхода из туннеля, парила над деревьями, как некая гигантская сцена, и на ней отчетливо виднелся пилон с фотографии Руди Шмидта. Фрея и Флин полюбовались на него издали, а потом зашагали дальше, по заросшей травой дорожке из мраморных плит, пролегавшей посереди не луга. Вдольнее тянулись два ряда каменных сфинксов вперемежку с обелисками. «Должно быть, здесь проходили торжественные процессии», — подумал Броди.

Через пятьдесят метров — посреди луга — Фрея вдруг остановилась и схватила Флина за руку:

— Вон он!

Справа, на склоне ущелья, теснилась густая пальмовая роща. Там, едва заметный среди изогнутых ветвей, торчал изодранный хвост самолета, а между стволов бликами просматривались бока фюзеляжа.

— Есть! — произнес Флин.

Аллею пересекала заросшая мощеная улочка, которая вела прямиком в рощу, так что Фрея и Флин свернули на нее и, миновав шеренгу гранитных скарабеев на постаментах, поравнялись с деревьями. Пройдя сквозь рощу, они очутились на небольшой солнечной поляне. На ней лежал «Ан-24», похожий на выброшенного на берег кита — белый, истерзанный и зловеще безмолвный, увитый спутанными побегами плюща и бугенвиллеи.

Учитывая, что самолет упал брюхом на вершину плато и затем рухнул на дно ущелья с высоты в сотню метров — на камнях еще виднелись царапины от его падения, — корпус на диво хорошо сохранился. Правое крыло, конечно, полностью оторвалось и куда-то пропало, как и половина левого, а винт оставшегося двигателя сильно искорежило, да и посреди днища зияла рваная Дыра, словно гигантский хищник отхватил от него кусок, но в остальном корпус был более-менее цел: хвост непокорно торчал среди ветвей, а нос сплющился о каменную голову огромного сфинкса.

— Чтоб меня, — оторопело буркнул Флин.

Они зашли самолету в тыл. В тени хвоста обнаружились три прямоугольные насыпи с грубыми деревянными крестами в изголовьях. Поблекшие надписи фломастером гласили: «Курт Рейтер», «Джерри Вейл», «Омар Шариф (?)».

— Видимо, Шмидт их похоронил, — сказал Флин. — Не хочется ему сочувствовать, учитывая, что он вез полцентнера урана Саддаму Хусейну, и все-таки… Он пережил сущий кошмар.

Фрея попыталась представить, через что прошел Руди Шмидт — как в одиночку, испуганный и наверняка раненный, он рыл могилы, перетаскивал к ним трупы с самолета…

— Интересно, долго он здесь пробыл?

— Судя по всему, не день и не два, — ответил Флин, кивая на черное кострище, вокруг которого во множестве валялись консервные банки. —

Думаю, он неделю, а может, и дольше, прождал спасателей, а когда никто не появился, решил попробовать в одиночку добраться до цивилизации. Правда, как он отсюда выбрался — понятия не имею. Уж точно не тем путем, каким пришли мы.

Они какое-то время постояли у могил, а потом пошли вдоль фюзеляжа к передней двери. Флин просунул в проем голову, забрался на порог и помог подняться Фрее. Внутри было темно, поэтому сначала она дала привыкнуть глазам, а когда огляделась, тут же охнула и зажала себе рот рукой.

— Господи Иисусе!..

В десятом от входа кресле сидел человек — точнее, его высушенные останки. Труп отлично сохранился в сухом воздухе пустыни. Его глазницы ввалились, кожа загрубела и приобрела лакричный оттенок, разинутый рот заплели пауки. Казалось, он боролся за последний вдох. Почему его не похоронили с остальными, стало ясно, едва Флин и Фрея подошли ближе. Силой удара все кресла по правую сторону салона рвануло вперед и спрессовало вместе, отчего колени несчастного угодили в подобие тисков и оказались раздроблены. Выглядело это кошмарно, хотя погиб он подругой причине: его погубил металлический ящик, который он положил себе на колени — движением кресел контейнер вдавило несчастному в живот, расплющив поясницу вместе со всеми органами. Зазор между кейсом и спинкой кресла был не больше десяти сантиметров.

— Думаешь, он быстро… того? — спросила Фрея, отворачиваясь.

— Будем надеяться, — ответил Флин. — Для него так было бы лучше.

Он присел на корточки и тщательно осмотрел контейнер. Тот был до сих пор закрыт и как будто совсем не пострадал при падении самолета. Быстрый осмотр выявил три таких же ящика на полу с противоположной стороны прохода. Они тоже не пострадали.

— Все до единого в целости и сохранности, — произнес Флин и тронул Фрею за плечо. — Ну, давай выбираться. Люди Молли будут здесь через пару часов и сами со всем разберутся. Свое дело мы сделали.

Фрея направилась было к выходу, и ее взгляд снова скользнул по иссохшему лицу трупа, уловив какое-то движение в одной из глазниц. Поначалу девушка решила, что ей померещилось, потом с отвращением подумала о черве или опарыше. Присмотревшись, она, к своему ужасу, увидела, жирного, толщиной в палец, шершня, который выползал из головы трупа на переносицу. За ним полз другой, третий, четвертый, и вскоре из черепа мертвеца раздалось низкое гудение.

«Только не это», — подумала Фрея. Осы и шершни с детства внушали ей слепой ужас. Она взвизгнула и быстро попятилась, судорожно отмахиваясь от крылатых тварей. Те же, почуяв движение, мгновенно взбудоражились и грозно закружили в воздухе, сердито жужжа. Им на подмогу из гнезда лезли новые твари. Один шершень застрял у Фреи в волосах, другой ударился о ее щеку, что вызвало новый приступ истерии, и это разъярило ос еще больше.

— Замри! — приказал Флин. — Стой где стоишь, не двигайся!

Какое там! Фрея, вертясь и размахивая руками, бросилась к выходу. На полдороге она зацепилась ногой за лозу и рухнула на пол. Шершни словно взбесились.

— Ради Бога, лежи смирно! — Флин протиснулся по проходу и бросился на нее сверху, закрывая всем телом. — Чем больше ты дергаешься, тем сильнее они злятся!

— Пусти! — верещала Фрея, брыкаясь и корчась, чтобы его сбросить. — Тебе не понять… Я так не могу… А-а-а-а! — Что-то вонзилось ей в шею и обожгло болью. — Убери их! Прошу, убери их с меня!