Ищи горы
Шрифт:
— Раз уж нас сюда занесло, заедем в Тигану, это рядом.
— У тебя там есть знакомые?
— Да, и более того.
Первое, что бросилось Дану в глаза на въезде в Тигану — отсутствие Крепости. Черная махина, грозно нависающая над городом… Удивительно, ведь он знал об истинном назначении крепостей, последнем прибежище горожан при нашествии врага, оплоте защитников города, и все-таки… Наверно, впечатления изиевских времен оказались сильнее познаний в истории, оттого и крепость представлялась ему чем-то вроде хищного зверя, вцепившегося острыми зубами в горло безобидного и беззащитного травоядного. И вот он озирал крыши города
— А где Крепость? — спросил он Марана.
— Здесь нет Крепости, — лаконично ответил тот. Расслабленность его исчезла, он весь подобрался и разглядывал город цепким взором.
— Давай поменяемся местами, Дан. Надо не напороться на посты, тут их много.
Снова перебравшись за руль, Маран проехал легкий мост через небольшую речушку и свернул в узкую улочку, вдоль которой, как и вдоль шоссе, стеной стояли деревья. Деревья необыкновенные, их пушистые кроны были чуть ли не всех цветов радуги, зеленые — всех мыслимых и немыслимых оттенков, составляли меньшинство, преобладали желтые, оранжевые, красные, бордовые, шоколадно-коричневые. Зрелище поразительное.
— В Тигане нет Крепости, — заговорил снова Маран, — потому что она очень молода. Ей всего лишь двести лет. Этот город — единственный в своем роде.
— Вижу. Какие деревья! С ума сойти!
Маран вздохнул.
— Такие парки были в Бакне. До того, как Изий пустил их под топор…
— Почему только Изий? — спросил Дан. — Почему вообще все связывается только с Изием? Ведь решения принимались голосованием, не так ли?
Маран посмотрел на него и снова перевел взгляд на дорогу.
— Если ты имеешь в виду меня… Меня никто не спрашивал. Ты же знаешь, что я не занимал такой должности, которая давала право голоса. Но и те, кто якобы его имел… Изий изрекал истину, а остальные тянули руку, торопясь выразить свое согласие, потому что оказаться несогласным было опасно. Впрочем, это не освобождает их от ответственности. Как и меня. Но моя позиция по данному вопросу тебе тоже известна, почему ты к этому возвращаешься?
Дан смутился. В самом деле, почему? С того момента, как Маран бестрепетно подошел к охранникам, и те на глазах Дана сначала опустили пистолеты, потом спрятали их, потом — после минутного разговора, простились с Мараном крепкими рукопожатиями да еще и, без всякого сомнения, направили преследователей по ложному следу, его не покидало странное чувство. В памяти всплыла фраза Ники, из-за которой они крепко поругались при последней встрече: «Этот Маран тебя загипнотизировал, ты на все смотришь его глазами»… Гипноз не гипноз, может, просто влияние сильной личности, но иногда ему хотелось освободиться от этого влияния, он начинал бунтовать и становился не совсем справедлив…
— И почему же она единственная в своем роде? — спросил он примирительно. — Только из-за парков?
— Тигана? Нет, не только. Это связано с обстоятельствами ее появления на свет. Лет двести назад старший сын императора Анита Тринадцатого отказался от права наследования, испросив взамен озеро Тигана с прилегающими к нему лесами и энную сумму денег. Принц был поэтом и философом, знатоком искусств и царствованию предпочел коллекционирование. Не только, конечно. Получив желаемое, он перебрался на берег озера, где не было даже поселка, и попросил Расти — дело происходило во времена Расти — построить ему дворец. Вслед за принцем здесь поселились другие сановники, и
— И этот полу-полу не пострадал от руки Изия?
— Наш «аскет» тоже был не прочь приятно провести денек-другой и превратил дворец принца в свою личную резиденцию, где отдыхал от трудов праведных пару раз в месяц. Видел бы ты, какие пьянки здесь происходили…
— Воображаю. Пьянство, разврат…
— Вот тут ты ошибаешься. Все-таки близость с женщиной любому мужчине сообщает нечто человеческое. Изий даже от этого отрекся. И его приятели предпочитали выносить свои развлечения подобного рода за пределы изиевских владений. Впрочем, он и напивался не до бесчувствия. Других — заставлял. Чтоб послушать откровения потерявших над собой контроль собутыльников. А сам обычно останавливался где-то на полдороге, боялся, что кто-либо лишь притворяется пьяным, дабы улучить удобный момент и расправиться с любимым вождем. — Маран свернул в короткий переулок, потом в другой и затормозил. — Приехали. Ты посиди, я ознакомлюсь с обстановкой.
Прежде чем Дан успел возразить, он исчез за калиткой.
Подумав, Дан вышел на связь с орбитальной станцией и сообщил про копьеносца, вызвав бурное оживление на том конце. Потом выбрался из машины, заглянул за невысокую ажурную решетку, отгораживавшую сад, не то лес, в который вошел Маран, и не увидел ничего, кроме аккуратно посыпанной песком дорожки, исчезавшей в настоящих зарослях. Пока он любовался сочными красками сада, Маран вернулся. Он был не один, с ним шел высокий, худой, чуть сутулый мужчина лет примерно тридцати шести-семи. Лицо то ли смуглое, то ли загорелое, глаза умные и горячие. И ярко-рыжие волосы.
— Знакомься, Дан, — сказал Маран весело.
Рыжий незнакомец приложил ладонь к груди.
— Венита.
В первую секунду это имя не связалось у Дана с уже сложившимся мысленным образом седого человека немалых лет, слегка утомленного славой, в меру напуганного перенесенными невзгодами, эдакого мэтра… Ничего похожего!
— Я думал, ты бакниец.
— Я действительно бакниец, но после того, как я нашел в Тигане не только убежище…
— Знаешь, куда я его пристроил, Дан? — усмехнулся Маран. — В резиденцию Изия, во флигель Начальника Охраны, в качестве племянника этого последнего.
— Ну да! А если б он узнал?
— Кто, Песта? За кого ты меня принимаешь? Разве я мог не поставить в известность свое непосредственное руководство? Ну что ты! Я сказал ему, что мне надо на время избавиться от мужа своей любовницы… на время — посему более радикальные меры не подходят. Единственный вопрос, который он мне задал — достаточно ли хороша дама, чтобы с ней возиться. Деликатничать, так сказать.
— Прекрасные нравы!
— Это еще что! — Венита зло усмехнулся. — Жаль все же, что суд над Изием не состоялся. Я тоже мог бы кое-что рассказать.
— Ты? — Маран улыбнулся. — Твой суд над Изием — твоя картина. Говори ты год, большего не сказал бы… Все-таки я свалял дурака. Мне надо было отослать ее в Зал Искусств. За те полгода, что Зал существовал, ее увидело бы множество народу. Множество… — Его вид вдруг стал отсутствующим… — А знаешь, Венита, я ехал к тебе не случайно. Но это потом. Куда можно завести мобиль?
— Надо заехать с той стороны. Я покажу.
— И все же… Почему ты не надоумил меня выставить картину? А, Венита?