Ищи горы
Шрифт:
— Возможно, он и не донесет, — упрямо сказал Дан, — но ты не мог знать это заранее.
— Невозможно все знать заранее. Будет так, а не иначе. Ты уж примирись с этим, Дан.
— Но зачем бессмысленно рисковать?!
— Пойми, Дан, я хочу видеть, как люди ко мне относятся. Я не могу играть вслепую. Слишком высока ставка… Поэт, у тебя случайно нет вестей от Мита?
— Почему случайно? Конечно, есть.
— Ну тогда начнем с Мита.
— В сущности, — бросил Маран небрежно, — вся эта ерунда не стоит того, чтобы о ней спорить.
Ила Лес сдвинул брови.
— Ерунда?
— Разумеется. Какая разница, Правление выбирает Главу или Собрание. Да пусть хоть вся Лига! Чушь. На деле главу государства должен выбирать народ. Граждане страны, а не члены Лиги.
Ила Лес уставился на Марана.
— Странные у тебя идеи. Первобытные какие-то…
— Почему первобытные? — спросил Маран.
— Ну как же! Если я правильно помню, очень давно, в те времена, когда люди жили, в основном, охотой, племена себе вождей выбирали. В особых случаях, конечно, например, когда прежний вождь умирал, не оставив достойных потомков. Тогда да, все мужчины племени собирались у костра и орали до тех пор, пока кому-то не удавалось перекричать других… Ты предлагаешь что-то в этом роде?
— А почему нет?
— Не смеши меня! Этот обычай отброшен тысячи лет назад.
— Разве это доказывает, что он плох? Разумеется, речь не о том, чтобы всей Бакнии собраться… у дворца Расти. И орать. Или тянуть вверх руки.
— Это я понимаю, — уронил Ила Лес. — Можно придумать более цивилизованную процедуру. И однако…
— Однако?
Ила Лес помолчал, потом вздохнул.
— Знаешь, что? Давай поговорим откровенно. Сделай мне одолжение, скажи прямо: ты действительно не понимаешь или притворяешься?
— Чего я не понимаю? — Маран притянул к себе цветущую первым цветом благоухающую ветку каоры и с наслаждением, истинным или притворным, вдохнул ее аромат.
— Того, что устроить такого рода выборы для Лиги означает потерять власть.
— Почему же? — лениво поинтересовался Маран.
Ила Лес не ответил.
Маран резко выпустил ветку… та, изогнувшись, хлестнула огромный куст, частью которого была, засыпав мелкими белыми цветами садовый стол и грубую керамическую посудину с остатками таны, на деревенский манер смешанной с вываренным в растительном масле зерном… отодвинул тревожно скрипнувший табурет и встал.
— Не хочешь говорить? Тогда скажу я. — Он знакомым Дану решительным жестом засунул руки в карманы, и вся его высокая фигура выгнулась, как давешняя ветка, казалось, сейчас он распрямится и хлестнет. — Потому что Лига потеряла доверие народа. Потому что результатом ее правления явились всеобщее разорение, окончательное обнищание и голод, сотни снесенных айтов и взорванных дворцов, тысячи сожженных книг и картин, писатели и ученые, художники и музыканты, лишенные не только возможности творить, но и права дышать. Потому что Лига разрушила в стране все, что поддается разрушению. Потому что на совести Лиги жизни двух с половиной миллионов бакнов.
— Не на совести Лиги, а на совести Изия. Изия, Лайвы, какой-то части функционеров, но не на совести Лиги.
— Ошибаешься, Ила. Именно на совести Лиги. Разве не Лига отдала власть в руки Изия и его функционеров?
— Он захватил власть обманом и интригами. При чем тут рядовые члены Лиги? Они виноваты не больше, чем ты или я.
— А ты считаешь, что я или ты не виноваты? Счастливый ты человек! — Маран горько усмехнулся. — Лично я не могу о себе этого сказать. Правда, я тогда мало что значил, но в меру своих слабых сил я тоже помог Изию… хотя бы тем, что не помешал ему утвердиться во власти… Как, впрочем, и ты.
— А что я мог сделать? — проворчал Ила Лес. — И вообще, что сейчас об этом говорить. Есть вещи более насущные.
— Да?
— Да! Тогда, после смерти Рона все смешалось, ни я, ни тем более ты ничего не могли, но что касается Лайвы… У тебя в руках была судьба страны, будущее народа — а ты? Чистоплюй! Против совести, видишь ли, не пошел…
— Не против совести, а против закона, — зло прервал его Маран.
— Чепуха! Совесть спас, а дело погубил! А все было так просто. Арестовать Лайву и его приспешников, обнародовать их преступления и тут же казнить виновных. Убрать! Как они других убирали. И все.
— И все, — повторил Маран с иронией. — Так просто!
Ила Лес промолчал.
— Ну что ж, — сказал Маран сухо. — Мы поехали. Вставай, Дан.
— Погоди! Объясни мне еще одно: зачем тебе эти выборы? Лично тебе. Чтобы вернуть власть? Но она у тебя была. Ты сам ее отдал.
— Это совсем не та власть. Да и не во мне дело. Я сыт этой властью по горло, если хочешь знать. Мне она не нужна. Я не о себе забочусь… Нам пора ехать.
— Не морочь мне голову. Хочешь сказать, что ты проехал две сотни вент лишь затем, чтобы приятно поболтать со мной на теоретические темы?
Маран только улыбнулся.
— Маран! Ты же меня знаешь. Я многое могу вложить в дело, в которое верю. Чего ты добиваешься? Ладно, выскажусь до конца. Против Лиги и против идей, которые олицетворяет Лига, не пойду. В остальном — можешь на меня рассчитывать.
— Против идей, которые олицетворяет Лига, — задумчиво проговорил Маран. — Всех идей, Ила?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду тезис о Великом освободительном походе.
Ила Лес взглянул недоуменно.
— По-моему, эта тема неактуальна. Правда, Лайва много болтает по этому поводу, но пока в его руках нет реальной силы, которая позволит одолеть стольких противников.
— А если она появится, эта сила?
— Откуда? Ты о сверхоружии, о котором он недавно докладывал на правлении? Великий Создатель! И ты в это веришь?
— Так ты думаешь, это пустая болтовня? — спросил Маран.
— Конечно! Просто Лайве надо дурить народу голову.
— Народу, — заметил Маран, — он пока ничего не говорил. Только на закрытом заседании Правления… Хотя если ты о нем знаешь, могут знать и другие…