Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия)
Шрифт:
«Почему бы и нет? — вдруг подумала Анна. — Чес увязывает раскрытие моего инкогнито с женитьбой, но я могу поставить вопрос по-другому. В конце концов, моя правда легко объясняет мое нежелание выходить замуж…»
— Что ж, если ты настаиваешь… — сказала она вслух. — Я не стану требовать от тебя клятв, мне хватит того, что ты не лишен здравого смысла и присягал на верность короне. То, что я тебе расскажу, является тайной, и гарантом сохранения этой тайны выступает сама королева. На данный момент, в мою историю посвящены только королева и принц Чарльз. Готов стать третьим?
— Обещаю,
— Что ж, — кивнула она, вставая. — Тогда, пошли.
— Куда?
— Сам увидишь, — усмехнулась Анна. — Ты же знаешь, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Впрочем, комментарии тоже будут, но уже по ходу дела. Идем!
Они прошли прямиком в ее спальню. Чес здесь уже бывал, так что немного даже удивился. Но Анна надолго оставлять его в неведении не стала, открыла шкаф-купе, сдвинув дверь в сторону, и, взяв Чарльза за руку, потянула за собой.
— Нарния или пещера Бэтмена? — спросил мужчина, следуя за ней.
— Скорее, Нарния… — ответила Анна, — но для взрослых.
Еще шаг, и они оказались в другой ее спальне. Эта была несколько более роскошной по сравнению с той, что на Трафальгар стрит, но дело было не в этом, а в том, что здесь на Пэлл-Мэлл, прямо из спальни можно было попасть в ее рабочий кабинет.
— Это твои тайные апартаменты? — улыбнулся Чарльз.
— Почти, — ответила она ему улыбкой. — Нам туда!
Они подошли к одной из трех дверей, имевшихся в спальне, и, открыв ее, Анна провела Чеса в свой кабинет.
— Это мой кабинет, — сказала, отступив в сторону, — а это мои родители: Карл и Элеонора Готска-Энгельёэн.
— Отец, — обратилась она к портретам, — мать, разрешите представить вам Чарльза Уильяма де ла Повер Бересфорда, 4-го барона Бересфорда.
— Приятно познакомиться, молодой человек, — улыбнулась мужчине Элеонора Энгельёэн.
— Полагаю, ты привела к нам своего жениха? — спросил отец. — Моряк, барон… но не волшебник, не так ли?
— Нет, — сказала она в ответ. — Не волшебник и пока еще не жених.
— Двадцать семь поколений, — напомнил ей отец. — Тысяча триста лет истории! Ты ведь помнишь?
— Ну, как тебе Чес? — повернулась она к мужчине.
— Это магия? — спросил он в ответ. Любопытно, но он не был ни напуган, ни ошарашен. Удивлен? Возможно. Заинтригован — без сомнения.
«Первое впечатление было верным, — вспомнила Анна день их знакомства. — Крепкий парень, не дурак и воображение хорошее, что для английского аристократа — редкость».
— Да, — подтвердила Анна, — это наши живые портреты. — Впрочем, эти не совсем живые, так как выполнены недавно. Посмертные изображения. По-настоящему «живые» надо начинать писать еще при жизни. В моем замке есть такие. Один из них создавался больше семидесяти лет. А это… Художник использовал мои личные воспоминания о родителях, фотографии, дневники и письма, в общем, все, что от них осталось… книги… Одежда, волшебные палочки и личные вещи… Он сделал все, что мог, но в пределах разумного. С ними можно говорить, но свободой воли они не обладают.
— Весьма исчерпывающе! — усмехнулся отец.
— Зато честно! — пожала она плечами и, сделав короткое движение скользнувшей ей в руку палочкой, «выключила» портреты.
Идея создать их возникла три года назад, а закончены они были совсем недавно. Еще и месяца не прошло. Работал не англичанин, а француз, у них это искусство еще не выродилось в ремесло. Свой портрет она заказала тогда же, но уже художнику-флорентийцу, настоящему мастеру своего дела и признанному гению колдоживописи. Если так случится, что она погибнет на войне, у Максимуса и девочек должен остаться хоть кто-то родной. Пусть даже нарисованный волшебными красками.
— Мы находимся в моем волшебном доме, — сказала она Чесу, изучавшему сейчас «стену памяти» — собрание колдографий, имеющих отношение к прошлой войне. — Ты первый не волшебник, который появился в этом доме и в этом кабинете. Моем личном кабинете.
— Тысяча триста лет? Что имел в виду твой отец?
— Он имел в виду, что за всю писанную историю нашего рода, а это как раз тысяча триста лет, в нашем Роду, в основной ее линии, к которой я принадлежу, никто не женился на простецах, ну или не выходил за них замуж.
— А простецы это все остальные? В смысле не маги?
— Именно так, — кивнула Анна обернувшемуся к ней Чарльзу.
— Эти фотографии, — покрутил он головой, — они, как кусочки фильмов.
— Наши колдографии не статичны, они захватывают от трех до десяти секунд жизни, — пояснила Анна. — Действительно похоже на кино.
— Расскажешь мне об этих людях?
По-видимому, он понял, что эти колдографии собраны вместе не просто так.
— Почти со всеми этими людьми я училась в школе. Той самой школе, в которой сейчас учатся мои дочери. Она действительно расположена на севере Европы — в северной Шотландии, и в ней девочки и мальчики учатся вместе. Она называется Хогвартс — школа чародейства и волшебства.
Она замолчала, переводя взгляд с одного знакомого лица, на другое.
— Мне сложно будет объяснить некоторые вещи… — сказала, наконец, вслух. — Поэтому воспользуемся аналогией. Представь себе, что в Англии появляется политический лидер, придерживающийся крайних расистских взглядов. Нацист, вроде Гитлера, требующий уничтожить всех нечистокровных волшебников. Естественно, у него есть противники. Несколько лет длится противостояние, то и дело выливающееся в уличные схватки. Люди гибнут, но пока немного. А потом вспыхивает настоящая гражданская война. Я закончила школу в 1978, война перешла в активную фазу в 1980 и закончилась 31 октября 1981.
— Твои шрамы…
«Догадливый!»
— Все мои шрамы я заработала как раз в том последнем сражении. Хэллоуин 1981 года. Это, Чес, не обычные раны. Это следы темных проклятий. Тот, что на лице, — она непроизвольно коснулась пальцами своего шрама, — это след «Хлыста Морганы», темного проклятия, которое считается смертельным. Я не умерла буквально чудом, но провела пять лет в коме, и когда очнулась не помнила даже того, что у меня есть дочь. Я тогда не сразу нашла Лизу… А эти люди… Это Сириус Блэк. Да, да, тот самый — отец моих детей. Красавчик, не правда ли?