Шрифт:
Глава 1
Где будет всего лишь сделана попытка приоткрыть покрывало тайн над самой тайной. Так что успех этой затеи ещё не очевиден, и многое будет зависеть от податливости самой тайны и нашего её понимания. К чему, как вскоре выяснится, путь долгий и очень кропотливый.
Из глубины застолья раздаётся звенящий звук постукивания чайной ложечкой по чашке, в унисон этому звуку отзваниваются сердца сидящих за столом слушателей, их сознание дозревает до внимания к рассказчику, и с его стороны полился рассказ очередной части его многологии:
Если ты часть чего-то целого, то это накладывает на твоё мировоззрение свою печать соответствия твоей свойственности. И оттого ты смотришь и видишь окружающий тебя мир не в полной картинке, а только отчасти; в той части, которая ближе всего к тебе. И полную картину сущего, ты можешь воспроизвести только домысливая. И получается, что мир вокруг тебя, в котором ты сейчас живёшь, а может существуешь (кто тебя там знает), реален для тебя только на некое значение, соответствующее области твоего разумения, а что за пределами твоего сознания, то там всё спорно, несущественно и не так реально.
А вот на какое значение существенности реален для человека мир, то всё зависит от того, насколько ты, элементарная частица, из которых и состоит весь этот мир, но по твоему мнению всё наоборот, и целый мир расколот на свои элементы жизни, вот на такие как ты и ещё много других дураков, неограничен или ограничен в своём умственном развитии (это если рассматривать жизнь с сознательной точки зрения, опирающейся на умственную константу – это тоже есть элемент разделения).
Плюс ко всему этому, ты во всех своих действиях руководствуешься принципом разделения (всем известно изречение «разделяй и властвуй»). И этот принцип, и надо отдать ему должное, действительно показал свою эффективность во многих сферах человеческой жизни. И даже в стремлении человека познать целое, – а каждая часть чего-то большего, как бы она себя не индивидуализировала, всегда тянется к общему, – основывается на этом принципе. Чтобы познать целое, нужно расщепить его на свои частности, где, познав их, можно составить картинку нашего общего целого.
Вот оттого-то человек и делит мир на свои составные части, при этом, как правило, согласно своим интересам. И это не просто его блажь, связанная с его более комфортным обустройством в своей жизни, – люблю я, знаете ли, подурить людям головы, – а это его природная данность. А кого не устраивает такое природное объяснение, – и такие люди обязательно найдутся при всей нашей разделённости-то, – то для них, как я понимаю, для людей с теологическими воззрениями на миропостроение, у меня приготовлена отсылка к Вавилонской башне. Где впервые на практике и весьма эффективно, была применена стратегия по разделению людей – эта операция под руководством самого(!), называлась «смешение языков». После чего и разговоров никаких не могло быть о том, чтобы закончить строительство Вавилонской башни.
Так что нет ничего удивительного в том, что этот наш мир так во всём разделён и ограничен границами этого деления (это обязательный элемент деления – тот же торт, когда режешь его на свои части, то его части ограничены границами краёв кусков). И не только территориально, со своими планетарными и что помельче, государственными границами, с временными поясами, границами сознания (дальше горизонта моего зрения я не могу себе представить того, чтобы там могли люди жить; их там сплющит к чёртовой матери), и ещё многое чего, что себе надумает часть общего, человек (а вот в этом деле человеческий разум безграничен), а когда уже кажется, вот всё, наступил предел и дальше уже нечего делить, то всё равно откуда-то выискивается умник (явно математик и не явно пророк в одном лице – таков закон местного мироздания, часть реально видится, а другая домысливается) и он уже с помощью цифр начинает делить этот мир.
Великий счетовод и математик.
– Мы, – громогласно заявляет этот явный математик, а вот пророк он спорный, – на данный временной момент самый разделённый народ. – Здесь этот математик делает внимательную паузу к новообращённым в его числовую веру людям, число которых бессчётно, а сосчитать никому на ум не придёт по причине их малой счётной грамотности – народ не очень богат, а скорее беден (а может от налогов уходит), и поэтому им большие цифры незнакомы. А уже из этой причины вытекает то, почему этот, на математике помешанный человек, сумел завладеть умами этого народа. Он рассмотрел положение народа с расчётливой позиции: он всё, как следует, посчитал, взвесил (человек не бескорыстен и он хоть на край света за тобой пойдёт и всему поверит, если не видит здесь для себя перспектив, а там, за горизонтом, есть возможности развернуться), вывел свою формулу счастья, в фундамент которой заложил цифровой алгоритм «надо сорок лет помотаться по свету и тогда всем будет счастье», и этим он взял людей так далеко не заглядывающих, мало считающих и главное с надеждой на счастье в душе.
– Тут главное обозначить реальные сроки, и тогда дело в шляпе. – Всё знает о человеческой психологии этот реально математик с большой буквы, психолог и только в некоторых глубокомысленных головах пророк.
– И только через разделение можно в итоге соединить в целое, в свою общность, когда-то разделённый народ. – Громогласно добавил этот математически мыслящий человек и про себя уже добавил. – Этого вы, правда, сейчас не поймёте, это высшая математика (а может и вся высокодуховная), когда два мнимых числа, со знаком минус, то есть разделения, складываются между собой, то в итоге получается плюс и при этом плюс вдвойне.
Но человек чаще готов не верить, чем верить, даже если он сперва поверил тебе, или вернее, этому человеку с математическим складом ума и горящим идеей взглядом (явно формулой счастья его голову озарило). Вот и обращённый к нему лицами народ, не слишком счастливо и понимающе выглядит в ответ. И у него вроде как есть к математику вопросы. А так как он силён в основном в математике и счёте, то и вопросы к нему следуют математической направленности.
– Сколько? – вырывается голос из несколько приунывшей людской массы.
– Чего сколько? – не поняв, о чём это его тут спрашивают, и заранее, к чему все эти вопросы, переспрашивает этот математик и, как вскоре выяснится, отличный счетовод, пытаясь рассмотреть в толпе этого искателя математической истины.
– Сколько ещё? – уже с уточнением звучит вопрос и не пойми от кого.
– Да чего сколько? – начинается раздражаться ведущий математик, так пока и не сумевший разглядеть этого искателя истины.
– Нам мучиться с тобой? – а вот этот вопрос задел за живое математика. И хотя он догадывался о том, что человек не благодарная скотина, и что вот такого рода вопросы, когда-нибудь, да начнут рождаться в головах непонимающего своего счастья народа, всё же когда он прозвучал сейчас впервые, это как-то даже было для него неожиданно, и математик почувствовал сильную обиду и особого рода досаду. – Я вон, всё ради них бросил, – первый после фараона пост в стране, свою беззаботную жизнь, где я имел доступ к самым первым красавицам царства, – а они так ко мне.
И уж если быть до конца откровенным и честным, то этот математически мыслящий человек, шёл на немалый риск, когда взялся за всё это, уж очень не простое дело – выступить проводником для заблудившегося в тяготах своей жизни народа, и не простым проводником, ориентирующимся на местности, а ему следовало искать ориентиры в душах ведомых им людей, и привести их не в какое-нибудь отдалённое, обетованное место (там пряничные берега омываются кисельными реками, без этой уловки всё же не обошлось), а туда, где им будет по душе, и не только физически комфортно.