Исход. Том 1
Шрифт:
Ирма Фэйетт жила в Лоди, штат Калифорния. Это была леди двадцати шести лет, девственница, смертельно боявшаяся быть изнасилованной. Ее жизнь превратилась в сплошной кошмар после двадцать третьего июня, когда по городу пронеслась волна насилия и грабежей, и не было никакой полиции, чтобы остановить вандалов. Ирма жила в маленьком домике на тихой улочке; раньше она жила с матерью, которая умерла от удара в 1985 году. Когда начались грабежи, стали доноситься выстрелы, ужасные выкрики пьяных мужчин, носившихся по деловому кварталу города на мотоциклах, Ирма закрыла все двери, а затем спряталась в пустой комнате внизу. С тех пор она периодически поднималась наверх, двигаясь тихонько, как мышка, чтобы перекусить или отправить естественные нужды.
Ирма не любила
Не все были мертвы. Если остался один хиппи, значит, появятся и другие мужчины. И все они окажутся насильниками. И они могут изнасиловать ее. Рано или поздно они найдут ее и изнасилуют.
В это утро, едва рассвело, она прокралась на чердак, где хранились вещи, принадлежавшие ее отцу. Моряк торгового флота, он бросил мать Ирмы в конце шестидесятых. Мать рассказала Ирме об этом честно и откровенно. Ее отец был настоящее животное, он напивался, а потом хотел насиловать ее. Они все такие. Когда выходишь замуж, это дает мужчине право насиловать тебя, когда только он пожелает. Даже днем. Мать Ирмы описывала уход своего мужа в трех словах, тех же самых, которыми уже сама Ирма могла бы сопроводить смерть каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка на земле: «Невелика потеря».
В большинстве коробок лежали дешевые безделушки, купленные в разных портах мира — сувениры из Гонконга, Сайгона, Копенгагена. Там же находились альбомы с фотографиями. Большинство снимков запечатлели ее папашу на палубе, иногда улыбающегося и обнимающего дружков за плечи. Что ж, возможно, болезнь, которую называют Капитан Мертвая Хватка, добралась и до него, где бы он ни был. Невелика потеря.
Но там была еще деревянная коробка, закрывающаяся на маленькие золоченые крючки, и в этой коробке лежал пистолет. «Кольт» 45-го калибра. Он возлежал на красном бархате, а в тайнике под красным бархатом было спрятано несколько пуль. Они были зелеными и казались отсыревшими, но Ирма подумала, что они все равно отлично справятся со своей задачей. Ведь пули были металлические. Они не портятся, как сыр или молоко.
Ирма зарядила «кольт» при тусклом свете единственной лампочки, освещавшей чердак, а затем отправилась завтракать в кухню. Теперь она больше не будет прятаться, как мышь в норе. Теперь она вооружена. Пусть насильники боятся.
В тот же день она вышла на террасу почитать книгу на свежем воздухе. Книга называлась «Сатана здравствует и процветает на планете Земля». Это было мрачное, но увлекательное чтиво. Грешники и льстецы получили свое по заслугам, как и говорилось об этом в книге. Все они исчезли. Кроме нескольких насильников, но Ирма считала, что сможет справиться с ними. Ведь рядом с ней лежал пистолет.
В два часа светловолосый мужчина снова появился на улице. Он был настолько пьян, что еле держался на ногах. При виде Ирмы лицо его просветлело. Не вызывало никаких сомнений то, насколько он счастлив повстречать «кошечку».
— Эй, детка! — крикнул он. — Здесь только ты да я! Сколько… — Затем выражение ужаса застыло на его лице, когда он увидел, что Ирма, отложив книгу, подняла «кольт».
— Эй, послушай, убери эту штучку… Она заряжена? Эй!..
Ирма нажала на спуск. Раздавшийся выстрел моментально убил ее. Невелика потеря.
Джордж
Джордж думал, что сойдет с ума.
Он начал бегать десять лет назад по совету своего лечащего врача. Он не играл в теннис или гандбол, платил детям (своим, конечно) за стрижку газона перед домом и обычно ездил на машине в угловой магазин, если Гарриет посылала его за хлебом. «Вы набираете лишний вес, — сказал ему доктор Уорнер. — Ведете малоподвижный образ жизни. Это вредно для вашего сердца. Попытайтесь бегать».
Поэтому он купил себе спортивный костюм и бегал трусцой каждый вечер, сначала на короткие дистанции, постепенно увеличивая расстояния. На первых порах он чувствовал себя неловко, уверенный, что соседи стучат пальцем по лбу и закатывают глаза, а затем двое мужчин, которым он махал рукой, пробегая мимо, когда они поливали свои газоны, спросили у него разрешения присоединиться к его вечерним пробежкам — возможно, коллектив подразумевал некую безопасность. К тому времени к Джорджу уже присоединились двое его старших сыновей. Пробежки стали чем-то вроде близкого соседства и оставались таковыми, несмотря на то что люди встречались и, побегав, расходились.
Теперь, когда исчезли все, он все равно продолжал бегать. Каждый день. Часами. Только во время бега, когда мысли его были сконцентрированы на шорохе теннисных тапочек, на ритмичных движениях рук и равномерном дыхании, он терял ощущение накапливающегося в нем сумасшествия. Он не мог совершить самоубийство, так как, будучи истинным католиком, знал, что это смертный грех, и верил, что Бог оставил его в живых для какой-то цели. Поэтому он бегал. Вчера он пробегал почти шесть часов, едва дыша и валясь с ног от усталости и истощения. Ему исполнился пятьдесят один, он был уже далеко не молод и знал, что такие нагрузки вредны для него, но в другом, более важном и значительном смысле, это было единственным занятием, которое помогало ему.
Поэтому он встал с первыми лучами зари после почти бессонной ночи (у него в уме постоянно кружилась одна и та же мысль: Джефф — Марти — Элен — Гарриет — Билл — Джордж-младший — Роберт — Стэн — Ричард — Дэнни — Фрэнк — Петти — и — я — думал — что — она — поправится) и надел спортивный костюм. Он вышел из дома и побежал по вымершим улицам города, иногда наступая ногой на осколки стекла, раз даже споткнувшись о телевизор, лежащий на тротуаре.
Поначалу он бежал трусцой, но затем почувствовал необходимость ускорять и ускорять бег, чтобы оставлять позади преследующие его мысли. Он бежал трусцой, потом прыжками, затем перешел на спортивный бег и, наконец, припустил во всю прыть — пятидесятилетний седой мужчина в сером спортивном костюме и белых теннисках несся по опустевшим улочкам городка, как будто все темные силы ада гнались за ним. В одиннадцать пятнадцать с ним случился обширный инфаркт, и он упал замертво на перекрестке Оак- и Пайн-стрит. На лице его застыло выражение благодарности.