Искатель. 1976. Выпуск №4
Шрифт:
Внезапно левую ногу кольнуло. Так и есть: «больной» узел отключился. Я немедленно погасил пульсацию и пронзил голубоватое марево перепонки, входя в правый ряд второго слоя. Разумеется, надежда добраться до цели с меньшей скоростью и всего на трех узлах оказалась эфемерной. Повреждение грозило коллапсом всей двигательной системы, поэтому диспетчерская дороги взяла управление «квадригой» на себя, и очень скоро я уже бродил вокруг машины в нулевом слое, отчаянно посылая сигналы о помощи. Сжалился надо мной возничий «фаэтона». Он как раз направлялся со свежими фруктами в район, где жил Психолог, и согласился потерять пару минут, чтобы, спустившись в «нулевой», захватить меня.
Короче говоря, я
— А как вы об этом узнали? — одновременно печально и резко спросил он меня.
— О чем «об этом»? — не понял я и только тут заметил на стоянке характерный каплевидный силуэт реанимационного «рапида».
— Он к живому ехал, не к покойному, — подтолкнул первого в спину кто-то из группы, видимо коронер.
— К-как, к покойному? — уже догадываясь, но не веря, не желая верить, выдавил я из себя.
— Кровоизлияние в мозг… — Врач с диагностером пожал плечами и, чуть помедлив, направился к «рапиду». В доме уже шла молчаливая, чужая и несвойственная этому жилищу суета…
Монолог Психолога я выбираю намеренно. Мне хочется услышать его голос. Желание делать привычную ставку на случай пропало. Помимо всего прочего, эта фонна заслуживает особого моего внимания. Она — единственная из всех прочих — не просто первичная, случайная, порожденная тупиковой ситуацией запись сумбурных размышлений и предварительных скороспелых выводов. Это звуковое письмо, и оно имеет своего точного адресата. Форма странноватая, если детально представить себе момент возвращения экспедиции. Первые часы на Земле, эксперимент еще не осознан, расшифровка поведения приборов только предстоит, расшифровка энцефалометрии — тем более неизвестно: удастся ли, — мысли разбредаются, диктуется первое, что приходит в голову. И вдруг — письмо… Не жене, не дочери, что было бы естественно. Адресовано оно мне…
«Здравствуй, дружище! Как бы тебе вернее объяснить, что с нами произошло? Постарайся не удивляться: понятия не имею. Впервые в жизни попал впросак. Что самое глупое в этой истории — никто и представить не мог, будто наша экспедиция расшибет лоб, помимо прочего, и о психический барьер.
Роль моя, казалось, была второстепенной. Ты ведь знаешь, более всего я был загружен на предварительной стадии подготовки, когда мы синтезировали психологическую совместимость экипажа, учитывали все возможности неудачи и старались заранее свести на нет все связанные с ней виртуальные депрессивные явления, а самое главное, готовили членов экспедиции к преодолению «рубежа достижимости». Иначе — искали меры, чтобы рассудок каждого сумел перебороть шок от встречи с Неведомым, каким бы «экстравагантным» — конечно же, в изначальном смысле этого слова — оно ни оказалось. В пространстве моя функция сводилась к минимуму: контроль, контроль и еще раз контроль. Ну и, естественно, биодатчики.
Итог, с которым я хочу тебя ознакомить, куда как плачевен. Я, видимо, стану главной фигурой при анализе результатов и… боюсь, ох как боюсь этого! В голове ни одной позитивной мысли. Это первое. Эксперимент потерпел полную неудачу, но возможность такойнеудачи в наши априорные расчеты не входила и войти не могла. Это второе. Третье, хотя далеко не последнее: мы действительно столкнулись с Неведомым, однако это Неведомое оказалось не только за пределами постижения, но и за пределами того, что мы в период подготовки иронически называли «экстравагантным», то есть за пределами «запредельного».
Посуди сам. Мы ставим опыт над вакуумом. Техническая часть программы удалась: пустоту в силки загнали. И… тут же из экспериментаторов превратились
Коротко расскажу о биометрии. Например, кардиограммы: ровнехонькие параллельные линии. Пиков, зубцов, хотя бы дрожаний нет. Ergo, сердца не бились, так, что ли, получается? Дыхание — 80 вздохов в минуту. Это при полной-то остановке сердца! Если верить самописцам, впрочем. Давление: верхнее — норма, нижнего НЕТ!!! Не зарегистрировано. Температура тела — минусовая! Энергопотенциал тела нулевой, зато мускульное напряжение — полная каталепсия. Подробно с энцефалограммой я тебя знакомить не буду, замечу только: все ритмы сошли с ума. Или биодатчики сошли с ума. Или я сошел с ума. Как считаешь, а? И учти: общий диагностер дает резюме: состояние экипажа в пределах нормы, патологических отклонений нет, а индикатор рефлексов — один во всем приборе! — мертво стоит на самом предельном значении красного интервала: глубокая кома. Таким вот образом…
Что касается энцефалометрии, здесь могу сказать только одно. И слова мои подкрепляются не сенсорографическими выходными данными, раскодировать которые я просто не способен, а, так сказать, нашим изустным «гептамероном». Видишь ли, перед тем как войти в атмосферу Земли и совершить посадку, мы покружились чуть-чуть по эллиптической орбите, рассказывая друг другу о том, что каждый видел в минуту эксперимента. Коллекция новелл, честно говоря, потрясающая. Хотя и, безусловно, параноически-бессмысленная. И во всех отношениях необъяснимая.
Короче, сознание у всех выключилось. Ровнехонько в нулевой момент отсчета. Но заметь: не обморок, не бессознательное состояние, не кома, что бы там ни врал индикатор. Сознание отгородилось от реальности и перенеслось в какую-то иную действительность. Почему и какэто произошло, а также почему нам всем мерещилась не одна и та же картинка, а разные, почему в мозг каждого проецировалось что-то неповторимое и особенное и откудаэто проецировалось — вот вопросы, которые мучают всех нас.
Картинка, возникшая в моей голове, оказалась не особенно дикой. В сравнении, конечно, с остальными. Так… нечто вроде заурядного и спокойного сна.
Отсчетчик лязгнул «ноль», одновременно с ним включился хронометр, и я… оказался дома. Угу. Именно дома на Земле. Сижу за столом вечевом. Напротив — жена, справа — дочка. Слева головизор чего-то играет. Древний спектакль вроде бы, из нашей видеотеки. И сидим мы так мирно, задушевно, пьем чай с тонизатором.
Первая мысль моя, когда все кончилось, — это будто меня в прошлое отбросило. Года на три. Тем более что сразу не сообразишь, деталей не вспомнишь, все смазалось в памяти, расплылось, — совсем как в жизни, когда в голову неожиданно забредает пустяковое воспоминание. Чуть позже напрягся: картинка явственней стала, детали сделались четче. И вот тут-то увиделись мне странности. Что к чему — не разберешь, но явно не бросок в прошлое, а видение это было. Галлюцинация. Это у меня-то, проверенного-перепроверенного?!
У жены черты лица вроде все те, но в то же время и какие-то другие, сходство будто явное, но приглядишься — и сходства нет. Точнее, некорректное сходство. Словно кто-то построил по неким координатам облик, но то ли точку отсчета взял свою, то ли пропорции по-другому измерял, то ли по одной из осей — а то и по всем сразу — особые деления понатыкал, чуть-чуть отличные от принятых, или промежутки между ними несоразмерные сделал. Такая же штука и с дочкой. Ну, свои это, родные, до родинки на щеке знакомые лица, и… чужие, неблизкие, иные.