Искатель. 1976. Выпуск №4
Шрифт:
Дистрофик багровеет. «Лиса» опять скалится.
— Прише-е-е-льцы, — тянет он, опасливо косясь на Командира. — Ты еще «индейцев» предложи. Ща луки сделаем, стрел наломаем. Возня одна…
— Ты сам-то, «лиса — морда коса», во что играешь? Не бось ни во что!
— Я… это… я тоже «живой мир» люблю. Особенно «оверсан». Солнце очень красиво можно вообразить…
Командир благосклонно кивает. Мы о Физиком орем нараспев:
— Лиза — подлиза! Лиза — подлиза! — И на ходу сочиняем, смело круша стереотипы женского и мужского рода:
— Лиса — болван. Захотел «оверсан». Полетишь— Дистрофик, а ты что скажешь? — Это вступает Командир. Оппозиция наша ему не нравится. У Психолога же и спрашивать нечего. Заранее знаем: скажет «шахматы», или «литературная викторина», или «герои любимых книг» — что-нибудь в таком духе.
— Я? — Дистрофик смущается и краснеет снова. — Я, ребят, так… ничего… Я лото люблю. Мы с папкой и мамой часто в него играем. Хорошая игра, не верите?
— Ло-то? — «Лиса» скатывается со скамейки. Хохочет. По продолжать не смеет: натыкается на грозный взгляд Навигатора.
— Не трожь его! Слышь? А ты, старшой, тоже мне! — накидывается на Командира. — Дал бы «лисе» по шее, чтоб не вонял. Лото — хорошая игра. И «Живые картины» хорошая. И конструктор у Рыжего ничего себе. А вот у меня мечта, — он задумчиво вскидывает глаза, — «Лабиринт-ловушку» заиметь!
— Какую «ловушку»? — удивляемся все. — Мы про такое и не слыхали.
— Это новая игра. Я только сегодня узнал. Значит, во-от такая головизионная рамка. В ней вырастает трехмерный лабиринт. И внизу пять «зайчиков» горят. Ну и пятнадцать рычажков, само собой. Надо зайчиков по лабиринту провести — всех одновременно, а потом их в особую ловушку загнать. Если загонишь — лабиринт пропадает, и появляется сногсшибательная головизия, всякий раз новая. А если хоть одним «зайчиком» за светоплоскость заденешь — все пять назад возвращаются.
— Вот это да! — выдыхаем мы с шумом. Замолкаем: каждый разрабатывает план, чего бы такое дома сделать, чтобы отец за это «ловушку» принес.
И все кончается. Мир детства ужимается до кают-компании Корабля. На хронометре — расчетное время. Минута. Вокруг — остолбенелые лица экипажа.
Сначала думал: мы всев детстве побывали. И каждый самим собой был. Потом нет. «Сны» у всех индивидуальные оказались. Я один такой «счастливый». Не только на двадцать лет «помолодел» в ту минуту, но и в мозги прочим умудрился залезть. Знать бы КАК!!!
Бросился к приборам. И после того, что было, даже не удивился. Все работают нормально, однако стопорные «дубли» — те, что на показаниях в момент эксперимента должны стоять, — словно взбесились. Математический реактор — нуль. Малый реактор — нуль. Абсолютное смещение — нуль. Это еще можно понять. Но и относительное — тоже нуль. Будто вся Вселенная на ту самую минуту застыла! Полевая защита: «дубль-стопор» сломался! И наконец, ручной калькулятор — наша «суперабака» — САМ ПРИШЕЛ В ДВИЖЕНИЕ. Я поиграл шариками, требуя конечный результат. Ответ — бесконечность! Но бесконечность ЧЕГО?!!
Вот и выговорился…»
В памяти еще раз возвращаюсь к смерти Психолога. Смерть эта подействовала на меня ужасно. Как-то не привыкли мы, чтобы люди вот так просто умирали. Ведь совсем молодой был, тренированный мужчина. Испытанный всевозможными тестами и отобранный после тщательнейшего медицинского отсева. И вдруг кровоизлияние в мозг… Я ведь и сам рвался в эксперимент: тогда еще, когда группа только формировалась. Казалось: по всем статьям подходил, по здоровью тем более. И надо же было им найти невинную отроческую тахикардию! Моментально категорический отказ. И многочисленные ряды «отсеянных» стали на одного
Как же это расценивать? Мнеповезло? Или все-таки ему? Мне, который по причине чрезмерной детской активности — нежеланной причине! — остался жить? Или ему, который, хотя и умер, успел побывать на грани Неведомого?
…Я возвращался на вылеченной «квадриге» домой. В пути у меня еще не возникала идея самому принять участие в разгадке тайны: полагал, и без моей скромной персоны найдется немало пытливых умов. Но двух вещей не знал я тогда: во-первых, что фонна Психолога мне адресована будет, а во-вторых, новой, более ужасной, чем предыдущие, вести.
Я не успел войти в дом, как тут же включился головизор. Короткая заставка передачи «Хроника», тревожный музыкальный сигнал, и диктор передает экстренное сообщение: погиб не только Психолог, погиб весь экипаж. По истечении суток после приземления умерли все семеро. Причина смерти — кровоизлияние в мозг. Причина кровоизлияния выясняется. «Выясняется» до сих пор…
Экипаж ничего не успел сделать. Не успел собраться перед академической комиссией. Не успел выступить с пресс-конференцией. Не успел «кристаллизовать» отчеты. Времени хватило лишь на фонны. Семь звуковых кубиков, записанных частично в космосе, частично — в термобоксах перед томительной процедурой «контроля», — все, чем мы можем располагать. Любой волен заказать и получить копии. Все семь копий у меня на столе. Три — чуть поодаль: прослушанные. Из оставшихся выбираю Навигатора.
«Нервные впечатления… Сбивчивые воспоминания… На большее пока рассчитывать не могу. Полный отчет будет позже… Или не состоится вовсе. Причиной тому крайняя скудость информации. Насколько могу представить, в будущем ее не прибавится.
Прежде чем перейду к основному, изложу факты всем известные и неоспоримые. Неоспоримость — пока главный козырь, к тому же едва ли не лучшее средство подготовки слушателя. Надобность такой подготовки явствует из дальнейшего.
Итак, о Корабле и верховной задаче эксперимента. Ставится проблема: исследование чистого вакуума. Очевидная деятельность разумеется в двух направлениях: первое — отыскание такового, второе — создание прибора, способного подвергнуть искомую область анализу. Отталкиваемся от определения «чистого вакуума»: «область пространства, максимально свободная от наличия материальных частиц и с наивозможно минимальным фоном взаимодействий». Вывод напрашивается сам собой: поиск следует осуществлять в глубоком космосе.
Начинаем «считать» пространство. Калькуляторное лоцирование космоса дает результат: ближайшая область с минимальным содержанием вещества лежит в северном полушарии эклиптической системы координат — небесные широта и долгота сейчас маловажны — на расстоянии четырех световых месяцев и двенадцати световых дней от Земли.
Корабль, на котором мы достигли этой области, принципиально нов в двояком смысле. Во-первых, его основным движителем является математический реактор, сводящий g-тензор к нулю в той точке пространства, коей является сам Корабль, и таким образом создающий неопределенность расстояния, равнозначную мгновенному скачку внутри «жгут-структуры». Во-вторых, его конструкция позволяет — в случае точного попадания в заданную область — поймать чистый вакуум в «ловушку». Это достигается следующим образом. Корпус Корабля состоит из металлопластических материалов и представляет собой, для упрощения скажем, полую сферу. При подаче импульса на гибкий шпангоут корпус размыкается и, образно говоря, «выворачивается наизнанку», «схлопываясь» вокруг малого объема вакуума с нулевым содержанием вещества.