Искатели счастья
Шрифт:
– А знаете вы, - прошептала она, заговорщицки оглядывая нас вытаращенными глазами, - что в кино всё не по-настоящему. - Выждав полуминутную паузу, чтобы мы успели оправиться от шока, тетка продолжила: - Там нанимают актёров, и они всё играют. Это, - она ткнула пальцем в экран, - неправда!
– Вот гады!
– возмутился Олег, густо намазывая бутерброд огненной аджикой.
– Ни стыда, ни совести!
Актриса Народного театра Юля, сама будучи причастной к великому всенародному обману, съежилась, ожидая как минимум подзатыльника. Довольная произведенным эффектом тетка откинулась на
В тот день мы купались на многолюдном центральном пляже. Отведали люля-кебаб в шашлычной на Морвокзале, наблюдая, как швартуется огромный шведский корабль «Викинг стар». Гуляли в праздной толпе по набережной, Платановой аллее, парку «Ривьера». На душе так же сияло и сверкало, как на море!
Когда с мороженым в руках присели отдохнуть на теплый парапет набережной, наши глаза бездумно смотрели, как одноногий мужчина, сняв протез, заходит в море. Потом о чем-то говорили, а потом услышали крик: «Человек тонет!» На поверхности воды у самого волнореза качалась в волнах спина инвалида. Когда спасатели с добровольцами вытащили его на берег, было поздно - мужчина не дышал. Посиневшее тело несчастного поспешно увезли на машине «скорой помощи». Вместе с народом погоревали и двинулись дальше.
От концертного зала «Фестивальный» доносились звуки музыки. Подойдя поближе, мы увидели на террасе солярия танцующие пары и расслышали песню - это Алла Пугачева исполняла песню на стихи Мандельштама:
Ленинград. Ленинград,
Я еще не хочу умирать!..
Юля отказалась танцевать под эту песню, и мы пошли дальше.
Уже в темноте вернулись на Бытху, где, усталые, разошлись по квартирам.
На лоджии мы с Юлией сидели на кровати и уплетали персики, хлюпая и обливаясь соком. Перед нами в вышине сверкали звезды, чуть ниже - серебрилась лунная дорожка и мерцали огни кораблей, светились окна санатория «Магнолия», пансионата «Светлана», гостиницы «Жемчужина».
Внизу, в розовых кустах самозабвенно скрежетали сверчки. Откуда-то доносились запахи жареной камбалы, морских водорослей, кизилового варенья и душистых цветов. За асбестовой перегородкой на соседней лоджии послышался разговор:
– Поставь эту французскую песню «Я люблю».
– Может, лучше не надо?..
– С какой это стати?
– Ну, это… Валентина от нее плачет.
– Да брось ты! Еще не хватало обращать внимание на женские слезы. Ставь, я сказал!
В динамиках затрещало. Видимо, пластинка была старой, заезженной, может быть даже из тех, что записывались на «ребрах» - рентгеновских снимках. Будто издалека, сквозь треск и шипение донеслась музыка, потом высокий мужской голос запел нечто щемящее:
Я люблю, я люблю, я люблю!..
Нужных слов я найти не могу.
Я люблю, я люблю...
Досада в углах твоих губ.
Я люблю... я люблю!
Твои пальцы играют мотив...
Не люблю, не люблю -
Ждут, надо идти.
Но я люблю, я люблю, я люблю...
У него ни долгов, ни детей.
Я люблю, я люблю...
И красивей он и умней,
Но я люблю, я люблю...
Сильные руки и брови вразлёт.
Я люблю, я люблю!
Молод, но это пройдёт.
Припев:
Проходит жизнь, проходит жизнь,
Как ветерок по полю ржи.
Проходит явь, проходит сон,
любовь проходит.
Проходит жизнь, и всё прошло,
и жизнь прошла
И ничего нет впереди...
Лишь пустота, лишь пустота
И я прошу: не уходи!
Мы с Юлей сидели тихо, как лазутчики в засаде. Там, за стеной, невидимая девушка Валя горько заплакала.
– Я ж говорил тебе…
– Да ладно… Пусть поплачет. Это полезно. Но какая песня! Мороз по коже.
– Это да. Пойдем, продолжим заседание ученого совета...
Соседи ушли с лоджии, их голоса удалились. Вернулась тишина. И в этой тишине:
– Как хорошо-то здесь с тобой, - прошептала Юля. И вдруг согнулась, положила голову на мое колено и жалобно заплакала.
– Что случилось?
– спросил я. В груди все сжалось.
– Он там болеет. Живет на таблетках. А я с молодым красивым парнем сижу на кровати и любуюсь морем. «И красивей он и умней... Сильные руки и брови вразлёт… Молод… - она вздохнула.
– …Но это пройдёт…»
– Кто он?
– спросил я, чувствуя спазм в горле.
– Гениальный актер. Старый, одинокий и больной. Он любит меня. У него больше ничего нет в жизни: только сцена и я, понимаешь?
– Понимаю. У меня и сцены-то нет. Только ты.
– Ты, Юрочка, здоров и молод, у тебя все впереди. А у него что? Одни болезни и зависть коллег по сцене. Ты знаешь, как в театре умеют уничтожать талантливых актеров?
– Представляю себе, - вздохнул я.
– Слышала песню Вертинского?
Вы стояли в театре, в углу, за кулисами,
А за Вами, словами звеня,
Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами
Потихоньку ругали меня.
Кто-то злобно шипел: "Молодой, да удаленький!
Вот кто за нос умеет водить".
И тогда Вы сказали: "Послушайте, маленький,
Можно мне Вас тихонько любить?"
– Вот-вот! «Злобно шипят» - это похоже. Что мне делать, Юра? Как мне всё это пережить?
– Знаешь, Джульетта, - сказал я, представляя себе несчастного старого актера.
– Если еще и женщины не будут нас жалеть, то мир превратится в огромный психдом. Ты люби его, ты жалей его, успокаивай. А обо мне не думай. Ты же сама говоришь, я молодой и сильный - все выдержу, все стерплю.
– Юрочка, ты не понимаешь: я вас обоих люблю. Его за страдания и талант, а тебя… как девушка парня. Вы оба мне дороги.
– Ты с ним живешь?
– Почему ты спрашиваешь? Хочешь меня обидеть?
– Ни в коем случае. Просто я свою женщину никогда и ни с кем делить не стану. Поэтому, если вы с ним живете, как муж и жена, то я не имею права к тебе прикасаться как мужчина. Вот такой я деспот.
– Понимаю, - вздохнула она.
– Счастливая будет твоя жена. Но ты меня не бросишь? Мне очень нужна твоя крепкая рука.