Искатели счастья
Шрифт:
… В ту ночь я провалился в черную дыру и долго летел в бездонную пропасть. Жестко упал плашмя, но как ни странно не разбился. Лежал на мокром холодном камне и дрожал от холода и страха. Всей спиной и затылком я чувствовал чей-то испепеляющий злобный взгляд, но повернуться и посмотреть на того, кто надо мной стоял, не было сил. Вдруг меня схватили за плечи чьи-то цепкие ручищи и стали трясти. Это продолжалось мучительно долго. Вдруг все вокруг озарилось синими молниями, раздался гром. Нет, это был не гром, как во время грозы, а голос - страшный и беспощадный: «Этот, что ли, хочет от нас вырваться? Ха-ха-ха! Да бросьте вы! Он
Я еще больше испугался и что было сил заорал: «Господи, помоги!» - и тьма в миг рассеялась, и я проснулся весь мокрый на своей скрипучей кровати в прокуренной комнате общежития.
В ушах все еще стоял грохочущий злобный бас. Потом его сменил более мягкий и даже вкрадчивый голос: «И когда вся стая полетела зимовать на юг, одна маленькая, но гордая птичка сказала: «Лично я полечу прямо на солнце». Она стала подниматься все выше и выше, но очень скоро опалила свои крылья и упала на самое дно самого глубокого ущелья».
«Приснится же такая муть!» - только и смог произнести, тряся тяжелой головой. Но страх снова рухнуть на дно той черной пропасти надолго впечатался в мою память.
Самоубийца в открытом космосе
Жили вроде бы весело, но иногда и у нас появлялось желание оторваться от земной суеты и взлететь ввысь. Не последнюю роль в таких событиях играл «Космос» - кафе на «Сверловке». Оно официально закрывалось в девять вечера, но там подолгу еще горел притушенный свет и звучала музыка. Это нелегальное состояние точки общепита называлось «Открытый космос». Во всяком случае, мы с Олегом, бывало, уходили оттуда и под утро. Кафе находилось в географическом центре академической части Нижегородского района, поэтому сюда стекались студенты и преподаватели со всех ВУЗов города.
Хозяйкой там за стойкой бара возвышалась монументальная Тамара, которую за глаза называли «Валентиной Терешковой». Ассистировала ей уборщица баба Ганя, которую иногда прозывали «Руслановой» - за веселые частушки и бойкий нрав.
Баба Ганя за небольшие комиссионные подрабатывала еще и официанткой, поэтому всегда находилась в гуще народных масс и знала всё обо всех. У нее можно было получить консультацию по любому вопросу. Например, как вытащить из КПЗ друга-студента, попавшего туда за драку в нетрезвом виде? Или, скажем, где достать джинсы «Вранглер» по цене не выше ста рублей? Или, к примеру, с кем разделить одиночество долгой зимней ночи? Иногда баба Ганя слишком увлекалась разговором с каким-нибудь душевным студентом. Тогда в «Космосе» раздавался звук, подобный рокоту взлетающего ракетоносителя - Тамара звала подчиненную. В таком случае баба Ганя полушепотом пела, как бы извиняясь: «Звезды Млечного пути запели страдания!» - и вприпрыжку неслась к стойке.
…Девушка сидела напротив и говорила. Еще она выпивала, закусывала, курила и смотрела по сторонам. Я пил весьма неплохой кофе, молча слушал её, но не верил ни единому слову. Она меня тихо ненавидела, как, впрочем, и всех окружающих. Мой друг так и не пришел. Это с ним случалось все чаще. Олег продолжал методичное самоуничтожение вполне сознательно. В душе моей чернел открытый космос. Вот уже с неделю, ближе к ночи во мне открывалась зияющая пустота, требующая заполнения. Это примерно, как голод, только не в желудке, а где-то в области сердца. С этим нужно было что-то делать и я «куда-то девался». Например, бесцельно бродил по центральным улицам до обледенения и согревался потом «космическим» кофе.
Вдруг она сказала:
– А я решила покончить с собой.
– Она спокойно смотрела в мои зрачки и ожидала реакции. Я разглядывал ее переносицу и недоверчиво молчал.
– Первая попытка не удалась. Вот, смотри.
– Она закатала рукав. На запястье левой руки краснел свежий шрам от пореза.
– Это убедительно, - кивнул я.
– А причина?
– Он был самым красивым и умным мужчиной в мире. Я смотрела на него, как на бога. А он меня прогнал и ушел к моей подруге.
– Более-менее ясно. Ну что ж, если ты так решила, значит, тебе все равно?
– Что все равно?
– То, что будет между этим твоим решением и последней минутой жизни?
– В общем, да… - Она опустила глаза и задумалась.
– Тогда давай сделаем напоследок что-нибудь полезное.
– Например?
– Это мы придумаем. А если не придумаем, то само случится.
– Хорошо. Давай.
– Она впервые взглянула на меня без презрения.
Мы встали и вышли в ночь. Навстречу нам шагали редкие прохожие. Смеялись пьяные компании, одинокие путники понуро плелись, опустив лица. По дороге безучастно пролетали автомобили, такси и частные извозчики медленно катили, высматривая потенциальных клиентов. На лилово-сером небе поблескивали тусклые звезды. Пахло дешевыми духами, сигаретным дымом и пригорелым мясом.
– Сейчас что-то будет, - сказал я, чувствуя мелкую вибрацию в солнечном сплетении.
– Обязательно что-нибудь произойдет.
– Посмотрим, - хрипло отозвалась девушка.
Мы обогнули площадь Горького и свернули в переулок. Слева от нас тянулась пустынная дорога, справа - частные дома с заборами. Вибрация ожидания нарастала. Мы превратились в пару чутких ушей, прослушивающих окружающее пространство слева и справа, сзади и спереди, снизу и сверху. Но пока ничего не слышали, кроме собственных шагов и приглушенного шума телевизоров за маленькими окнами.
Мы были готовы ко всему. Мы искали и ждали чего-то, что обязано было произойти. И все-таки, когда к нам из подворотни бросилась женщина и закричала, - мы с девушкой вздрогнули.
– Ребята, помогите! Он умирает.
– Кто? Куда идти?
– спросил я, схватив ее за плечо, будто опасался потерять.
– Сюда, за угол.
– Женщина вывернулась из моего захвата, сама вцепилась в мой рукав и потянула к ветхому мещанскому особнячку. На лестнице, у самой двери, она обернулась и, выпучив глаза, попятилась: - Простите меня, я ужас как боюсь смерти и покойников. Дальше вы, ребята, сами идите. Умоляю, помогите ему!
– И почти мгновенно исчезла в темноте.
Мы нерешительно потоптались на скрипучем крыльце. Звонка здесь не было, в дверь, обитую ветхим дерматином, стучать бесполезно. Я резко вдохнул, медленно выдохнул и, схватив девушку за холодную руку, вошел в дом. Из комнаты в сени через полуоткрытую дверь лился мягкий розовый свет. В комнате, освещенной лампочкой под красным кисейным абажуром, пахло лекарствами. В углу на кровати с никелированными спинками полулежал старик.
Бывают же красивые пожилые люди! Сквозь глубокие морщины, пепельную седину и ржавые пигментные пятна желтоватой кожи проступала красота. Он показал на стулья и жестом пригласил подсесть поближе к нему.