Искажение
Шрифт:
– А откуда ты…
– Я отправила ему сообщение, когда встретила тебя, – объяснила Сага с улыбкой.
Значит, Дозорным брать смартфоны на задания разрешалось.
– Ясно. – Я пожала протянутую руку: ладонь у Ласло была узкая, почти женская, но хватка впечатляла. – А ты Ласло. Новый самый главный здесь.
– Я думаю, можно сказать и так, – вымученно улыбнулся он.
Черты его лица были компромиссом между правильностью и неправильностью – обычными, но незапоминающимися. Запоминающейся была перемена во взгляде угольно-черных глаз, когда за миг из рассеянного он становился цепким и прожигающим. Ласло и впрямь напоминал
– Что ж. – От прямого взгляда Ласло было слегка не по себе. – Добро пожаловать в Дозорный Дом. У нас сейчас не лучшее время для приема гостей, но мы тебе рады.
Я кивнула и подошла ближе к столу, пытаясь рассмотреть манускрипт, который Ласло изучал до нашего с Сагой прихода. Волнистые серые страницы были изрисованы маленькими замкнутыми фигурками и завитушками.
– Что это?
– Наше наследие. Первые Дозорные разработали несколько шифров… я пытаюсь их разгадать. – Ласло собрал в кучу разбросанные листы и попытался придать ей вид ровной стопки. Это явно были первые робкие попытки расшифровать странные символы. – В библиотеке есть целые тома, написанные на языке цифр и геометрических фигур. Есть тома со стихами, состоящими из строф авторства разных поэтов – чепуха какая-то, если не учитывать, что скорее всего в ней зашифрована очередная тайна мироздания, межпространства или тьмы. Есть тома с невидимыми чернилами, тома с чернилами, появляющимися, только когда им заблагорассудится. И все ключи к разгадке содержимого этой библиотеки утеряны. В общем, – еще одна слабая улыбка, – в ближайшие лет пятьдесят Дозорным будет чем заняться.
Я хотела спросить о том, какие тайны тьмы Ласло надеется найти в зашифрованных книгах, но Сага опередила меня.
– Ласло, я думала, может, ты расскажешь Кларе все с самого начала? Ей точно будет интересно.
Глаза Ласло зажглись, уставшее лицо прояснилось, и я поняла: он не просто читает лекции по истории в университете – он по уши влюблен в эту работу.
АРХИТЕКТОР И МОШЕННИК
Адаму фон Тинкерфельдеру было двадцать шесть, когда он построил свой первый дом.
В 1863 году, пока историческое сердце Вены еще стойко сносило волны неизбежной модернизации, окраины ее расползались, как плесень, захватывая все новые земли. Первым заказчиком Адама стал собственный отец. Говорят, прибыв на место строительства и окинув взглядом неровную, каменистую почву с вцепившимися в нее корнями от гигантского дуба, Адам не мог сдержать слез.
Поговаривали, у Адама с отцом был конфликт. Вольфганг фон Тинкерфельдер много лет занимался финансовыми делами при дворе. Хоть сыновей-наследников у него имелось аж пятеро, и Адам из них был четвертым, склонность сына к точным наукам Вольфганг надеялся применить в службе императорской короне, тем самым закрепив связь своего рода с правящей династией.
После курса архитектуры в императорско-королевском институте Адам приобрел ворох удивительных чертежей, горящий взгляд творца и решимость воплотить свои идеи в жизнь. Но невозможно получить так много, ничего не потеряв. В Адаме больше не было сил и желания соответствовать ожиданиям отца.
Поэтому тот выбрал худший, практически непригодный для строительства клочок из своих обширный владений и предложил сыну построить на нем виллу. Адам понимал, чего добивается отец: показать, что его мечта быть архитектором ничего не стоит, сломать, убедить пойти на службу короне. Адам также понимал, что не может не принять этот вызов.
Так, пока ухудшались отношения между Австро-Венгерской империей и Пруссией, где новый премьер-министр готовился решать величайшие вопросы современности кровью и железом, где-то на юге от Вены закладывался фундамент Шённ-Хауса, Красивого Дома. Через несколько лет он потеряет удивительные рельефы и уникальные спиральные башенки Тинкерфельдера, так привлекавшие зрителей, станет настолько неприметным, насколько это возможно, и сменит свое имя в соответствии с новым назначением. Имя ему станет Вахт-Хаус, Дозорный Дом.
Но пока вернемся назад, в 1863. Беньямину Балогу едва исполнилось девятнадцать, когда его ноги в туфлях, купленных за бесценок у ушлого гробовщика, коснулись блестящих камней венских мостовых. Целый год Бени проработал на обувной фабрике в Уйпеште, но туфли для путешествия в новую жизнь все равно пришлось одолжить у мертвеца.
Судьба никогда не была щедра к нему, сыну прачки и еврейского ростовщика, так никогда и не признавшего своего случайного бастарда. Но временами явно симпатизировала, и на каждый порыв ввязаться в авантюру отвечала возможностями, за которые Балог хватался с жадностью голодного пса. В Вене он выживал как мог. Способы, устраивавшие имперскую столицу, были ему по душе: Беньямин показывал фокусы на улицах, пока знакомые карманники обчищали зевак, продавал чудодейственный чай для увеличения мужской силы, собранный с городских клумб, мазал лицо и руки ваксой, и под видом восточного оракула посещал богатые дома со спиритическими сеансами.
На стройку Шённ-Хауса Балог попал на четвертом месяце своих австрийских приключений: череда успехов молодого мошенника закончилась, и, спасаясь от бывших подельников, Балог едва успел на паровоз, увозящий из шумной столицы в провинцию.
Участок, который должен был стать Шённ-Хаусом, находился в крохотной деревушке. Железную дорогу к ней проложили совсем недавно, и лишь несколько пустующих вилл успели вырасти на фоне зеленых альпийских предгорий. Перед Адамом Тинкерфельдером стояла нелегкая задача: где искать рабочие руки для расчистки участка от камней и корчевания намертво застывших корней?
Беньямину Балогу было все равно, где пережидать бурю. Черной работы он не боялся, и вписавшись в скромную группу желающих подзаработать крестьян, взялся приводить в порядок проблемный участок Тинкерфельдера. Когда стало ясно, что молодой архитектор мягок и неконфликтен, об этом разошелся слух, к участку потянулись новые люди из окрестных деревень. Не все из них готовы были трудиться честно. Договорившись о стабильном окладе с хозяином, они целыми днями валяли дурака на участке. Кто-то из новеньких не гнушался брать аванс и сбегать на следующий же день. Некоторые даже умудрялись проворачивать такую штуку дважды.
Балог видел, как подобные эпизоды бьют по совершенно не готовому к прозе жизни Тинкерфельдеру. Сжалившись над глупым аристократом и его мечтой, запечатленной в чертежах, он решил помочь. Балог предложил Адаму сделать его управляющим на строительстве – и тот, возможно, уже совсем отчаявшись, согласился. На следующий же день новый управляющий прогнал с участка всех австрияков и позвал на работу цыган из табора, по удачному стечению обстоятельств разбитого неподалеку. Те справились с камнями, корнями и прочим мусором за неделю, и за плату гораздо скромнее, чем та, на которую соглашались местные.