Искаженный мир
Шрифт:
Напарница издевается, не иначе. Уже в курсе, что его выкидывают из управления, и не отказывает себе в удовольствии поддеть почти бывшего коллегу. Все существо молодого ковенанта обратилось в неизбывную обиду и злость. Он был готов взорваться, сорваться на человеке, который совсем недавно бок о бок сражался с ним против могущественного противника. Но остатки здравого смысла возобладали.
— Хорошо. — Сквозь зубы процедил Джек. — Спасибо.
— Не забывай включать звук на телефоне, ты на службе. А я не посыльный.
Ковенант глубоко вздохнул. Не София достойна его агрессии.
Женщина
— Странно выглядишь.
— Все нормально. Просто заработался. — Натянуто улыбнулся Ашер. Софии нет никакого дела до его проблем. Никому нет. — Увидимся.
Спровадив Грейвз, мистик долгим взглядом окинул уже ставший родным кабинет. Несколько минут парень просто наслаждался атмосферой созданного им с нуля рабочего уголка, впитывал каждую деталь, что любовно, с азартом доводил до совершенства. Как же не хотел он покидать это место!
Отчет Эвансу Джек решил не писать, ничего серьезнее недовольства начальника его поступок все равно не вызовет. А на это уже плевать.
Заперев за собой двери, ковенант, не оборачиваясь, ушел прочь.
Джек пил впервые в жизни. Борясь с отвращением и волнами накатывающей тошнотой, упорно вливал в себя бокал за бокалом, словно желал выжечь высокоградусным алкоголем темные эмоции, что бурлили в нем. Гнев и унижение, обиду и отчаяние.
Он кашлял и давился, проливал резко пахнущую жидкость на себя и мимо. Глотку и внутренности жгло огнем. Ашер не тушил пожар внутри, но лишь больше распалял.
От жалости к себе у него помутился рассудок. Запертым в клетке диким зверем молодой ковенант метался по квартире, круша мебель и предметы быта, выл, ровно волк на Луну, в совершенном бессилии сбивал костяшки пальцев о стены. Вспышки были не отрезвляли, но повергали мистика в исступленное бешенство. Ему было плевать на всех и вся, что о нем потом скажут или подумают. Все кончено. Жизнь сломана из–за одного доброго поступка. София оказалась права: город с аппетитом переживал его, наивного, глупого провинциала, и выплюнул, сломал предательством и равнодушием.
Джек чувствовал себя невероятно одиноким, утопал в вязкой трясине хмельного и тягостных дум. Даже ставшая уже родной квартира будто смотрела на него с равнодушным презрением.
О, Создатель, что же делать дальше?
Он заплетающимся языком говорил с невидимыми собутыльниками, что–то им доказывал и требовал, грязно ругался.
Изрядно набравшись, Ашер осознал, что его переполняет энергия и сила, он был смел, как никогда. Несколько раз парень порывался покинуть свое разгромленное убежище. Лично привлечь к ответу виновных. И в первую очередь не Даниэля Эймона, но спасенную им от домогательств. Посмотреть ей в глаза, спросить: почему, за что? А мелкому надменному засранцу просто голову открутить.
Найти Марка, сказать, как он обижен, разочарован, что бывшие напарники отныне не друзья, да и никогда ими не были. Потому что Тирнан предал его доверие. Его не было рядом, когда молодой напарник жертвовал собой во имя никому не нужной чести и справедливости.
Но Джек не уходил, только больше пил.
Притворщики! Все они. Лицемеры и обманщики. Кичатся своими особенными тайнами и дурно пахнущими секретами, живут ради шоу и драмы, пока в их мелочных склоках и интригах растворяются простые люди.
Громко играла музыка, грустная, заунывная, тоскливая, как сам мистик. К нему ломились соседи, однако Ашер лишь до хрипоты смеялся. После сидел без движения, в безжизненном свете уличных фонарей выглядел мертвецом с потухшим взглядом.
Колонки надрывались, будто в последний раз. Дрожали стекла. А Джек, прикрыв глаза и неровно кивая в такт мелодии, не сразу понял, что в квартире не один. Его грубо ткнули в плечо, отчего мистик опрокинулся на диван.
Желудок взбунтовался против столь бесцеремонного обращения. Ковенант, судорожно сглотнув, налитыми кровью глазами впился в нависающего над ним управляющего. Обрюзгшая морда Гури источала презрение и брезгливое превосходство. Над ним, всемогущим мистиком, который за недолгую карьеру спас сотни жизней и мог и запаха от управляющего не оставить! Да как он смеет? Ублюдок перед ним преклоняться должен.
Ашер, глухо рыкнув, вскочил на ноги. Его повело. Парень размахнулся, пытаясь нанести незваному гостю удар, плотно, в челюсть, так отец учил. Но мужчина без труда увернулся и отвесил Джеку мощную затрещину. Ковенант пошатнулся. В голове зазвенело, во рту появился металлический привкус — мистик прикусил язык.
— Сиди уж, сопляк.
Гури с силой пихнул Ашера в грудь. Ноги подкосились, и парень упал на диван. То стало последней каплей. Кровавый туман окутал разум Джека. Заботливо лелеемые ярость и обида вырвались на волю, ровно вода из сломанного пожарного гидранта.
Не сознавая себя, ковенант схватил стеклянную бутылку из–под водки и с животным ревом запустил ее в голову Гури. Мужчина чудом избежал удара в висок: вовремя дернулся, и тяжелая тара дном угодила ему в лоб. Управляющий коротко вскрикнул и сделал шаг назад, неуверенно глядя на молодого противника. Тот, взбешенный, вихрем метнулся вперед, подхватив с пола деревянную ножку от сломанного им стула. Удар, еще один, быстро, сильно, беспорядочно. Ашер вкладывал в каждый выпад весь свой гнев, злость и разочарование. На коллег, спасенную им девушку, Марка, Эймона и, конечно, на слабовольного себя. Ручьями лились слезы. Джек видел ужас в глазах Гури, прекрасно понимал, что совершает нечто действительно жуткое, неправильное, но просто не мог остановиться. Управляющий, неловко упав на толстую задницу, тоненько скулил и сучил ножками, пытался отползти от разгневанного постояльца. Хрустели выставленные перед заросшим лицом пальцы. Каждый удар по телу Гури, словно звук кухонного молотка по отбивной.
Ашер был в ужасе, смятении от того, что творил. И вместе с тем испытывал пугающее мрачное удовлетворение. Управляющий заслужил. Все они заслужили.
Сильнее. Больнее. И еще…
— Джек, нет! Остановись!
Смутно знакомый голос, громкий, как звон тысячи колоколов, изорвал в клочья застлавшую сознание мистика пелену. Ковенант застыл с занесенной рукой. Часто заморгал. Напомнило о себе алкогольное опьянение. Череп раскалывался, как дуб под ударами молний. Пахло кровью и спиртом. Комната пошла перед глазами кругом, Ашера вывернуло наизнанку.