Исколотое тело
Шрифт:
– Вот как! – с осторожностью произнес сержант Мэйтленд.
– Вот именно. А! Давайте просто проследим последние передвижения Перитона, насколько они нам известны. В субботу утром к нему пришла обворожительная мисс Мандулян, по ее словам, чтобы разорвать помолвку. Но поскольку ее визит завершился тем, что она назвала его дуралеем, я сильно сомневаюсь в том, что ее история правдива. Он сказал, что в любом случае собирается прийти этим вечером в поместье, но так и не явился туда. Он посетил миссис Коллис в шесть часов вечера и оставался там до половины восьмого. С этого момента мы теряем его след до свидетельства миссис Кители о том, что в воскресенье утром он сам приготовил
– Судя по всему, он был эксцентричным малым, сэр, и частенько исчезал на несколько часов подряд.
– Да уж, знаю. И беседа с этим парнем, Лоуренсом, может – и фактически должна – пролить свет на некоторые из его исчезновений. Но тут очень много всего, что необходимо разъяснить. И кстати, Мэйтленд, вот что странно: в воскресенье Перитон надел костюм, так раздражавший викария, а после обеда получил особенно большой и вычурный цветок от старого Мандуляна. Но не похоже, чтобы он крутился неподалеку от викария целый день. Видимо, он либо ходил в церковь, либо был рядом, когда прихожане выходили из церкви. Но в воскресенье его там не было.
– Вы должны помнить, сэр, что при нем тогда были все те деньги. Должно быть, он исчез, чтобы увидеться с Лоуренсом или спрятать эти деньги.
– Да, возможно. Эти деньги – неправдоподобная часть во всей истории. Есть в этом кое-что, чего я никак не могу понять. Согласно рассказу Мандуляна, он дал Перитону деньги, чтобы тот смог жениться на его дочери. При этом девушка клянется, что за день до этого она разорвала помолвку. Нет, Мэйтленд, чем больше я думаю об этой истории и о словах «Прощай, дуралей», тем больше убеждаюсь, что она вовсе не разрывала помолвку с Перитоном. А если она этого не делала, зачем, ради всего святого, она тогда хотела, чтобы мы поверили в это? Мы должны получше изучить эту молодую особу, как мне кажется.
Флеминг на несколько минут впал в задумчивость, а затем с улыбкой сказал:
– Проблема в том, что мотивом этой девушки могло быть практически что угодно. Она могла притвориться, что разорвала свою помолвку, чтобы потом не пришлось соблюдать траур. Или она сделала это потому, что уже подыскивала Перитону замену. Могло быть и так, что ее отец хотел, чтобы она порвала с Перитоном, и сам откупился от того шестью тысячами фунтов. Это вполне возможно. А если девушка хотела, чтобы Перитон остался ее любовником, она могла имитировать разрыв, просто чтобы угодить своему отцу. Но в этом случае, зачем Перитону было кричать ей вслед, что он в любом случае придет вечером на ужин, если их любовная история формально считалась оконченной? А ответ на это, мой дорогой Мэйтленд, таков: он не говорил, что придет на ужин. Он просто сказал, что придет.
– Тогда почему он не пришел?
– А откуда мы знаем, что он не приходил? Только из того, что мисс Мандулян так сказала, только и всего. А она должна была сказать, что он не приходил. Но я готов поспорить на что угодно, Мэйтленд, что Перитон все-таки отправился
– В этом что-то есть, сэр, – все же признал Мэйтленд. – И к какому выводу это нас приводит?
– К какому выводу это приводит? – повторил Флеминг. – Это добавляет еще одного кандидата на честь обладания вторым разделочным ножом в ту воскресную ночь. Предположим, что Перитон приходил в субботу вечером; также предположим, что он пришел снова в воскресенье вечером и был застигнут старым Мандуляном. Что ж, я думаю, старик возненавидел мысль о той шеститысячной пачке купюр, на которую он раскошелился в половине четвертого на террасе.
– Мандулян! – воскликнул сержант Мэйтленд. – Мистер Мандулян! Да, это мысль.
– Но пока это останется только мыслью. Нет никаких доказательств, а сама идея основывается на одном из сотен возможных мотивов, что эксцентричная, восточная красавица могла притвориться, что разорвала свою помолвку. Но все же мы должны иметь в виду такую возможность.
Послышался стук в дверь, и вошел полицейский с телеграммой.
– Только что прибыла, сэр, – сказал он, отдавая честь.
– А-а! – воскликнул Флеминг, взяв телеграмму. – Не дожидайтесь ответа, благодарю. Послушайте, Мэйтленд, они взяли этого типа, Лоуренса. Поймали его у отеля «Серебряное руно» близ Ватерлоо и отправили сюда на машине, которая должна прибыть около четырех часов. Сейчас три. Поспешите туда и проследите, чтобы дело было сделано. Я собираюсь отдохнуть. И скажите хозяину гостиницы – пусть будет неподалеку, чтобы опознать Лоуренса, как только тот прибудет.
У Флеминга был час отдыха, и он провел его, играя в бильярд в гостинице. Бильярд был игрой, которая особенно увлекала его, отчасти сама по себе и отчасти потому, что она помогала ему отвлечься от неотложных забот и проблем. Он обнаружил это после часа праздного сбивания шаров и практики сложных ударов, когда вернулся к работе посвежевший, будто проспал пару часов.
Ровно в четыре часа он отложил кий, заказал чашку чая в общей гостиной и вернулся к занимающему его вопросу. В десять минут пятого подъехала полицейская машина, из которой вышли двое полицейских и один гражданский. Карью, занявший пост у двери своей гостиницы, мельком взглянул на него, затем повернулся к Флемингу и кивнул, а через минуту Флеминг сидел за столом со своим новым знакомым.
– Мистер Лоуренс, – начал он, – полагаю, вы знаете, зачем вас попросили приехать сюда.
Незнакомец был мужчиной среднего роста, худым, облаченным в скромный темный костюм и столь же скромным по поведению. Его волосы и усики были не выделяющимися, желто-коричневыми.
– Разумеется, – спокойно ответил он. – Вы хотите знать, могу ли я помочь вам с информацией об этом человеке, Перитоне.
– Верно.
– Что ж, боюсь, помочь я не могу. Я ничего о нем не знаю и, насколько мне известно, никогда в жизни его не видел.
– Вы останавливались здесь и внезапно уехали в понедельник рано утром.
– Да, верно.
– Почему вы так поступили?
Лоуренс пожал плечами.
– А почему нет? – сказал он. – Я свободный человек. Делаю, что вздумается. Недолго думая, я решил остановиться здесь и, недолго думая, решил уехать.
– В четыре часа утра?
– В любое подходящее для меня время.
– И как вы добрались до станции?
– Пешком.
– С двумя тяжелыми чемоданами? Пять миль? Ну-ну, мистер Лоуренс, это не могло быть внезапной прихотью свободного человека, делающего, что ему вздумается.