Исколотое тело
Шрифт:
Его хватило только на то, чтобы опуститься на скамейку у обочины дороги, сжав голову в руках и задыхаясь от гнева. В этот момент появилась миссис Коллис – она тянула за руку сопротивляющегося полицейского констебля Джека Бакстера. Не прошло и пяти минут, как она не только купила и освободила всех птиц, но и выдвинула против торговца канарейками обвинение в жестком обращении с ними, в результате чего этот человек был приговорен к тридцати дням принудительных работ.
С этого момента Адриан начал время от времени замечать, что если на свете и есть такие люди, красоту, добродетель, утонченность и очарование душевных качеств которых можно сравнить, например, со стрекозами или зимородками, то Ирен Коллис, несомненно, входит в их число. И если такая мысль приходила ему в голову в присутствии брата или отца, он не стеснялся тут же высказать ее самым поэтичным и восторженным слогом. Всякий раз, делая это, он не замечал, что его отец тут же утыкается взглядом в тарелку, в пол или в землю, а Роберт переводит взгляд на
Роберт был так же молчалив, как и всегда. Дома он появлялся только для того, чтобы поесть. Все остальное время он посвящал новому занятию – любительскому расследованию. Все свои способности к упорному труду и все умение концентрироваться он сосредоточил на убийстве. Казалось, оно захватило его. Он был полностью им поглощен, и вскоре вся деревня уже знала о том, что среди них есть сыщик-любитель. Его неустанные поиски следов на земле, настойчивые расспросы каждого, кто хотя бы с какой-то вероятностью мог предоставить нужную информацию, и его постоянные посещения всех трех пабов, где можно было услышать сплетни, вскоре привлекли всеобщее внимание. И действительно, спустя пару дней деревню охватил некий спортивный инстинкт, и за кружками пива стали делаться ставки на то, кто же победит: сыщик-любитель или профессионалы. Местечковый патриотизм склонил их на сторону «мистера Роберта», и ему была доступна вся информация, известная местным жителям.
Через день-другой упорной работы он пришел к выводу, что источником информации является «Тише воды». Ползать по окрестностям с лупой в руках оказалось хорошо лишь в книгах. В реальности было намного полезнее находиться поближе к полиции, где можно наблюдать и прислушиваться к обрывкам разговоров, в том числе телефонных бесед, а также к инструкциям, выдаваемым полисменам и, фактически, ко всему, что могло иметь хоть какое-то отношение к делу. По этой причине Роберта обычно можно было застать в баре гостиницы «Тише воды», где он потягивал тоник, прислушиваясь и присматриваясь. Его многочасовое терпеливое ожидание было вознаграждено сторицей, когда он увидел, как в номер Флеминга провели Лоуренса, в котором он мгновенно узнал того самого незнакомца, которого в пятницу ночью видел на террасе поместья.
Бесстрастное лицо Роберта ничем не выдало охватившего его торжества. Наконец-то он обнаружил что-то, что может представлять исключительный интерес. Он встал и подошел к Карью.
– Это арест? – спросил он, указывая через плечо в сторону скрывшегося незнакомца.
– Не спрашивайте меня, – со смехом ответил Карью. – Спросите полицейских. Я не в курсе их намерений.
– Кто этот человек?
– Его зовут Лоуренс.
– Откуда вы знаете?
– Потому что он прожил здесь всю прошлую неделю, – Свойственное Карью желание посплетничать одержало верх над чувством долга, призывавшим его не обсуждать государственные дела, он оглянулся и, понизив голос, добавил:
– Я думаю, это тот самый человек. И думаю, что они тоже так думают. Он сбежал в Лондон в понедельник утром, в четыре часа – молочный фургон подвез его до Пондовера. А что вы об этом знаете?
Молчание и незаинтересованный вид Роберта, казалось, говорили о том, что он ничего об этом не знает. Владелец гостиницы продолжил:
– Странный тип. Выходил по ночам, а днем отсыпался. Как-то вечером я встретил его, он насвистывал старую немецкую песню, ну точно жаворонок. Но потом он клялся, что не знает ни о чем немецком и даже о том, что это вообще за мотив. Ну не странно ли?
– Очень странно.
– Как бы то ни было, мир состоит из разных людей, – радостно заключил Карью, кивнул и пошел встречать фермера, заглянувшего выпить.
Роберт Маколей вернулся к своему тонику и погрузился в глубокое размышление. Его очень заинтересовали новое появление незнакомца и история, рассказанная о нем Карью. Роберт чувствовал, что мистер Джон Лоуренс вполне мог оказаться ключом к разрешению загадки, которую ему так хотелось разгадать. Роберта не волновали ни абстрактная справедливость, ни собственно то, как Перитон встретил свою судьбу и почему он ее встретил. Он не беспокоился о двух арестованных и повешенных людях, как и о том, был ли вообще кто-то арестован и повешен, или нет. Единственное, что его интересовало – и очень интересовало, – так это то, может ли он доказать, что один из Мандулянов или оба члена этой семьи имеют отношение к делу. Вот что было решающим вопросом для Роберта. Если он может это доказать, то это решит его жизнь. Он был вполне готов в течение многих лет работать по четырнадцать часов в день, чтобы в итоге достичь своей цели – финансовых вершин. Но насколько заманчивее было бы избежать долгих лет тяжелого труда и достигнуть богатства, положения и власти в один миг, сделав лишь один смелый блестящий ход. Достичь богатства в шестьдесят – это уже кое-что и лучше, чем не достичь его вовсе. Но стать богачом в двадцать семь! Это ошеломительная удача. Если он сможет доказать, что Теодор Мандулян или Дидо замешаны в убийстве Перитона, то ценой этого доказательства станет партнерство в «Мандулян Бразерс» и Дидо в придачу. Для зятя Мандуляна не будет ничего невозможного. Для него не будет никаких ограничений в действиях. Молодость, ум и огромное богатство вместе образуют великолепное сочетание. Он даже сможет позволить отцу жениться на Ирен Коллис – при этой мысли на его плотно сжатых губах не появилось и подобия улыбки – и завести с ней сколько угодно детей. Для зятя Мандуляна количество сводных братьев и мачех не имеет никакого значения. Они смогут забрать себе его долю в наследстве Маколеев.
Но с другой стороны, мог ли Лоуренс шантажировать Мандуляна? Или же Дидо? Быть может, он был частным детективом, следившим за Дидо и Перитоном? А что если он был в сговоре с Перитоном? Было множество возможных вариантов, но отправной точкой, от которой отталкивался Роберт, было то, что у Теодора Мандуляна так или иначе есть уязвимое место, и если он сможет найти эту ахиллесову пяту, то заживет припеваючи.
В том, что девушка будет участвовать в сделке, Роберт совершенно не сомневался. Он был абсолютно уверен, что если он убедительно докажет, что в интересах Мандулянов принять его в семью, а не отказать ему в этом, то Дидо сразу же примет его предложение. Преимущество сейчас определенно было на стороне Роберта, ведь Дидо в любом случае собиралась принять предложение; но она была непостижимым и непредсказуемым созданием, и Роберт хотел убедиться. Он был человеком, не пренебрегающим никакими полезными мерами предосторожности. Разумеется, как он честно себе признался, шантаж миллионера – это, вероятно, дело достаточно рискованное, но при этой мысли Роберт лишь еще сильнее сжал губы и мрачно подумал о том, что он достойный противник для большинства людей, и мир об этом скоро узнает – как только он положит начало своему пути наверх.
Он не боялся Мандуляна. Он не боялся никого. Он глубоко презирал любую трусость, как нравственную, так и физическую.
Роберт допил свой тоник и заказал еще один; он сидел, наблюдая и слушая.
Глава XI. Теории Лоуренса
Доводы против Лоренса были настолько вескими, что Флеминг был этим все больше и больше недоволен. Чем больше он изучал их, тем более неопровержимыми они становились, и было понятно, что жюри определенно вынесет обвинительный приговор. Следы Лоуренса перемежались со следами Перитона на месте борьбы; клочок его пальто был найден на том же самом месте; банковские билеты, которые Мандулян передал Перитону в тот самый день, были обнаружены в кармане Лоуренса; пять тысяч восемьсот других билетов с теми же сериями были внесены Лоуренсом на счет в его лондонском банке в понедельник утром; Лоуренс был задержан при попытке отправиться во Францию; один обрывок записки от Лоуренса, в которой содержалась договоренность о встрече в воскресенье вечером, был найден в коттедже Перитона, а другой – рядом со следами борьбы. Все это выглядело убедительно, и дело было закрыто. И все же Флеминг был обеспокоен. Все было слишком уж убедительным. Слишком уж быстро было закрыто дело. Все убийцы делают ошибки, это один из принципов или наблюдений, но немногие убийцы только и делают, что ошибаются. Они не допускают всевозможных глупейших промахов. А Лоуренс сделал просто все возможное – разве что не оставил подписанного и засвидетельствованного признания рядом с телом, – чтобы обеспечить свой арест и вынесение приговора. В целом это выглядело слишком уж убедительно. И оставался необъяснимый факт – тело было найдено выше по течению. Чем больше Флеминг обдумывал это, тем больше убеждался, что его теория была верна, и в ту роковую ночь имели место две отдельные встречи: первая – встреча Перитона и Лоуренса у Монашьей запруды, а позднее вторая – встреча Перитона и какого-то другого человека у коттеджа Перитона.
Конечно, существовала возможность того, что вторая встреча также имела место между Перитоном и Лоуренсом, когда последний, вполне оправившись от сокрушительного удара, последовал за Перитоном. Но это не объясняло того, почему он взял на себя труд вернуться к Монашьей запруде с тем ножом.
Неожиданно Флеминг понял, что в любом случае не может объяснить нахождение ножа у Монашьей запруды. Имелись явные следы крови на рукоятке, но при этом у Джона Лоуренса не было никаких признаков раны или даже царапины. Разумеется, не могло быть простым совпадением, что окровавленный нож был найден рядом с местом борьбы. Но как он мог быть в крови, если ничья кровь не была пролита? Конечно, была еще та царапина на лбу Холливелла. По его словам, он получил ее, пробираясь через кусты ежевики во мраке воскресного вечера, когда был на прогулке. «Проклятье!
– сказал сам себе Флеминг. – Кажется, что в этой деревне живет целая группа отъявленных полуночников. Им место на Бродвее, а не в этой глубинке».
Он снова принялся размышлять. Лоуренс оставил свои следы – но не следа крови. Холливелл потерял немного крови, но не оставил никаких следов. Казалось, тут размышления заходят в тупик. Было ли возможно, что тут действительно имело место необыкновенное совпадение, и после второй встречи между Перитоном и неизвестным убийца сказал себе: «Где мне спрятать этот нож? Спрячу его в реке, ниже коттеджа Перитона, потому что никто не будет обыскивать территорию ниже по течению, и в любом случае Монашья запруда – отличное место для сокрытия вещей». Из этой теории вытекает следующее: во-первых, противником Перитона во второй встрече был не Лоуренс, и, во-вторых, убийца был форменным глупцом, предполагая, что никто не будет искать нож ниже по течению и что Монашья запруда – отличное место для того, чтобы что-то спрятать.