Искра жизни

Ремарк Эрих Мария

— Убить надо эту падлу, — безнадежно проговорил Бухер.

— Чем? — спросил Агасфер. — Он в десять раз физически сильнее нас.

— Но если все мы с нашими мисками…

Бухер умолк. Он знал, что это идиотская идея. Если бы план удался, повесили бы десяток людей, не меньше.

— Он все еще стоит там? — спросил Бергер.

— Да, на том же месте.

— Может, он забудет?

— Тогда он не стал бы ждать, пока все поедят. В темноте воцарилось зловещее молчание.

— По крайней

мере, ты можешь дать ему сорок марок, — сказал Розен Пятьсот девятому некоторое время спустя. — Они принадлежат тебе одному. А я передам их тебе. Только тебе. Никому больше до этого нет дела.

— Верно, — проговорил Лебенталь. — Вот это верно. Пятьсот девятый пристально смотрел в открытую дверь. Он увидел темную фигуру Хандке на фоне серого неба. Когда-то уже было что-то подобное — темная голова на фоне неба и огромная надвигающаяся опасность. Он никак не мог вспомнить, когда это было. Снова посмотрел и удивился своей нерешительности. В нем подымалось неясное мрачное желание оказать сопротивление. Сопротивление попытке купить Хандке. Подобное ощущение было для него впервой; раньше он испытывал лишь откровенно выраженный страх.

— Пойди туда, — проговорил Розен. — Отдай ему деньги и пообещай еще.

Пятьсот девятый медлил. Он не понимал самого себя. Он, правда, отдавал себе отчет в том, что подкуп — бесполезное дело, если Хандке действительно решил его извести. Он частенько наблюдал такие случаи в лагере: у людей отнимали то, что они имели, после чего их приканчивали, чтобы они уже не могли ничего сказать. Но один день жизни — это один день, и за это время многое может произойти…

— Идут дежурные с едой, — сообщил Карел.

— Послушай, — прошептал Бергер Пятьсот девятому. — Все же надо попробовать. Отдай ему деньги. Если же он будет требовать еще, мы ему пригрозим, что привлечем к ответственности за взяточничество. Нас ведь много свидетелей. Мы все заявим, что видели своими глазами. Это — единственное, на что мы способны.

— Он идет сюда, — дал знать Зульцбахер. Хандке повернул в сторону секции «Д».

— Где ты, сатанинское отродье? — спросил он. Пятьсот девятый выступил вперед. Какой смысл было прятаться!

— Здесь я.

— Хорошо. Я сейчас пойду. Простись и оставь завещание. Они тебя заберут потом. С помпой.

Пятьсот девятый ухмыльнулся. Фразу насчет завещания он воспринял как великолепную шутку. Так же, как и насчет помпы. Бергер подтолкнул Пятьсот девятого. Тот сделал шаг вперед.

— Можно на минутку с вами поговорить?

— Ты со мной? Что за бред!

Хандке направился к выходу. Пятьсот девятый последовал за ним.

— У меня при себе есть деньги, — сказал он в спину Хандке.

— Деньги? Вот как? Сколько же? — Хандке шагал не останавливаясь. Он даже не оборачивался.

— Двадцать

марок. — Пятьсот девятый хотел сказать сорок, но какая-то странная сила помешала ему это сделать. Он ощущал это сопротивление как своего рода упрямство; он предложил половину суммы за собственную жизнь.

— Двадцать марок и два пфеннига!

Хандке прибавил шагу. Пятьсот девятому удалось с ним поравняться.

— Двадцать марок — это все равно лучше, чем ничего.

— Все это ерунда!

Предлагать теперь сорок не имело никакого смысла. Пятьсот девятый почувствовал, что допустил решающую ошибку. Он должен был выложить все целиком. Вдруг его желудок полетел куда-то в бездну.

— У меня еще есть деньги, — сказал он скороговоркой.

— Ты смотри! — Хандке остановился. — Капиталист! Капиталист на издыхании! Сколько же у тебя есть еще?

Пятьсот девятый вздохнул.

— Пять тысяч швейцарских франков.

— Что?

— Пять тысяч швейцарских франков. Они лежат в хранилище одного банка в Цюрихе.

Хандке рассмеялся.

— И я должен поверить тебе, ничтожество?

— Я не всегда был ничтожеством.

Хандке бросил мимолетный взгляд на Пятьсот девятого.

— Половину этих денег я завещаю вам, — торопливо проговорил Пятьсот девятый. — Тут достаточно переписать деньги на ваше имя, и они ваши. Две тысячи пятьсот швейцарских франков. — Он посмотрел в суровое невыразительное лицо перед собой. — Война скоро закончится. И тогда деньги в Швейцарии очень могут пригодиться. — Он ждал. Хандке все еще медлил с ответом. — А если еще война будет проиграна, — медленно добавил Пятьсот девятый.

Хандке поднял голову.

— Ах, так, — тихо проговорил он. — Значит, на это ты рассчитываешь, а? Но мы постараемся тебе здорово насолить! Вот ты сам себя и выдал — теперь тобой займется еще Политический отдел; запрещенное обладание валютой за границей! Одно присовокупится к другому! Слушай, мне не хотелось бы оказаться на твоем месте.

— Иметь две тысячи пятьсот франков и не иметь их — не то же самое…

— Для тебя тоже нет… Проваливай! — неожиданно рявкнул Хандке и так резко толкнул Пятьсот девятого в грудь, что тот упал.

Пятьсот девятый медленно выпрямился. Подошел Бергер. Хандке между тем растворился в темноте. Пятьсот девятый понимал, что догонять его уже не имеет никакого смысла. К тому же Хандке был уже далеко.

— Что произошло? — спросил торопливо Бергер.

— Он отказался взять.

Бергер промолчал. Пятьсот девятый понял, что Бергер держал за спиной дубину.

— Я предложил ему еще немного больше. Но Хандке не захотел. — Он смущенно посмотрел вокруг. — Наверное, я что-то не так сделал. Но я не знаю, что.