Искренне Ваша
Шрифт:
Этот человек с приятным аристократическим лицом в юности был, вероятно, дьявольски красив. С возрастом у него на щеках возникли глубокие вертикальные морщины – верный признак пристрастия к широким улыбкам. В медных волосах густо блестела седина, руки и лицо были усыпаны веснушками.
Граф выглядел холеным, но по-мужски, был одет в шелковый халат и домашние брюки. Он не боялся смотреть собеседнику в глаза и при этом излучал властность. Хардинг с трудом удержался, чтобы не потупиться.
Сунув руку в карман, граф вынул хрустальную табакерку, отделанную
– Приветствую вас, мистер Хардинг. Не хотите ли понюшку? – дружески предложил он.
– Нет, милорд, благодарю. – Хардинг воспользовался случаем, чтобы перевести дыхание и переступить с ноги на ногу. – Этой модной привычки я так и не приобрел.
Граф задумался, кивнул и положил табакерку в карман, даже не открыв ее.
– Чаю? Надеюсь, чай вы пьете?
– Конечно, сэр. С удовольствием выпью.
Граф сделал знак хмурому мажордому:
– Распорядитесь, Хилари.
Отложив кий, он взмахом руки позвал Хардинга за собой к камину, где стояли два кресла. Усевшись и дождавшись, когда сядет гость, граф заговорил не сразу – прежде он долго вглядывался в лицо Хардинга.
– Признаться, мистер Хардинг, меня давно никто не спрашивал о Дезире.
Партия началась, и Хардинг понял, что должен вытянуть из собеседника как можно больше сведений, почти ничего не рассказав взамен. Граф не сводил с него умных, проницательных, но дружеских глаз.
Хардинг стойко выдержал его взгляд, и граф продолжал:
– Что вы хотите узнать о Дезире?
Хардинг прокашлялся.
– Сэр, я действую по поручению моего работодателя, мистера Джона Калхоуна Фэрчайлда, поверенного и внука лорда Татли.
Граф кивнул:
– Продолжайте.
– Мне почти нечего сказать, поскольку я знаю очень мало, но мистер Фэрчайлд хотел бы узнать о Дезире. Он поручил мне встретиться с ней самой и расспросить.
– Это невозможно. – Граф потер переносицу указательным пальцем.
– Милорд, я гарантирую полную конфиденциальность. Мне совершенно необходимо знать…
– Мистер Хардинг, Дезире умерла двадцать пять лет назад.
– …и если вы… – Хардинг разогнался так, что не сразу остановился, но вскоре до него дошел смысл последних слов. – Как умерла? Дезире нет в живых?
Граф кивнул и отвернулся к окну, за которым начинался моросящий дождь. В томительном молчании мажордом внес поднос с чайной посудой и поставил его на столик между креслами. В комнате слышалось только негромкое бульканье жидкости, наполняющей тонкие фарфоровые чашки. Мажордом молча ушел, граф очнулся от раздумий.
– Я был привязан к ней, – печально признался он, неторопливо отпивая из своей чашки. – Зачем она вам понадобилась спустя такой долгий срок?
Хардинг выпрямился.
– Видите ли, милорд, мистеру Фэрчайлду пришлось иметь дело с ее родственниками…
Услышав о родственниках, граф помрачнел:
– Какими?
Хардинг виновато пожал плечами:
– Пока не могу сказать, сэр, – это тайна. Но я постараюсь сообщить вам, как только смогу.
В глазах графа мелькнуло возмущение, но он согласно кивнул:
– Хорошо, мистер Хардинг. Я расскажу вам все, что смогу, Мне уже нечего терять. Дезире умерла двадцать пять лет назад – кажется, при родах. – Его голос зазвучал совсем тихо, – К своему стыду, об этом я почти ничего не знаю. Да, она была моей любовницей. Даже моя жена мирилась с ее существованием. Я поселил Дезире в Шеффилд-Кипе, одном из моих поместий в нескольких милях отсюда.
Дезире происходила из низших классов, была дочерью английского уличного торговца, но в юности прославилась в Париже как искусная куртизанка. Благодаря изумительной красоте она сумела возвыситься. Я встретил ее в Париже, влюбился и увез в Англию – в то время я еще был романтиком, способным на такие опрометчивые поступки. Без памяти влюбленный, я был готов жениться на ней, но отец подыскал мне невесту из нашего круга. Однако Дезире осталась моей любовницей, я по-прежнему любил ее.
Если не ошибаюсь, Дезире умерла, рожая моего ребенка. Девочку. У меня есть причины полагать, что наша дочь жива. Но найти ее я не могу. Кое-что я узнал из подслушанного разговора экономки Дезире. Она попросила расчет, когда поняла, что я разыскиваю ребенка. До сих пор она живет в городе, но больше не служит, и наотрез отказывается говорите со мной о своей покойной хозяйке.
Хардинг впитывал каждое слово.
– Мне известно, что экономка помогала Дезире при родах, а после ее смерти нашла девочке приют.
Хардинг быстро произвел подсчеты. Все это случилось двадцать пять лет назад. Значит, дочь лорда Осборна – ровесница мисс Крэншоу… Лайза Крэншоу!
Едва эта ошеломляющая мысль посетила секретаря, большие часы в углу пробили полчаса. Гулкие удары раздались так внезапно, что на миг у Хардинга онемели ноги, а лицо покрыла бледность.
– Сэру вы знаете имя своей дочери? – Секретарь жадно опустошил свою чашку. Чай успокоил натянутые нервы.
– Нет. Я ее никогда не видел. Только слышал, как миссис Холлоуэй шепталась о ней после смерти Дезире. Известию я был рад – у нас с женой не было детей. Если бы я нашел девочку, я признал бы ее моей дочерью и завещал ей состояние. Возможно, она даже не подозревает, кто она такая.
Хардинг чуть не поперхнулся чаем.
– Простите, сэр, как вы сказали? Миссис Холлоуэй?
– Да, экономка Дезире. А вы ее знаете?
– Понаслышке. Она писала родственникам Дезире.
Граф устремил на секретаря полный надежды взгляд:
– Вы думаете, среди этих родственников есть моя дочь?
– Я… не уверен, сэр, но может быть… – Хардинг медлил, хотя втайне был готов поручиться, что так оно и есть. Все сходилось. Миссис Холлоуэй пристроила ребенка Дезире в семью Крэншоу. И этот ребенок – Лайза. Очевидно, лорд Баррингтон узнал тайну, а Лайза пыталась уберечь приемных родителей от скандала. Неудивительно, что мисс Крэншоу безгранично доверяла миссис Холлоуэй! Только экономке она могла доверить свой секрет – что она незаконнорожденная дочь аристократа.