Искушение для грешника
Шрифт:
Не иначе как в помрачении рассудка, не отрывая взгляда от Раевского, я нажимаю на прием вызова и подношу телефон к уху.
– Все с тобой ясно, – успокаиваясь вздыхает Олег.
Он забирает у меня из руки телефон и сбрасывает звонок.
– Как ты здесь оказался?
– Макс мне сразу набрал, как только тебя увидел.
Малопонятное объяснение.
– Это еще зачем? Я под колпаком? – несу я бредятину.
Олег смотрит на меня с сочувствием.
– Как тебя впечатлило… Рыжая,
– И зачем он тебе позвонил? – спрашиваю подозрительно.
– Затем, чтоб я велел тебе сваливать из ресторана, пока не начался замес.
Я мгновенно закипаю:
– Как это велел? С чего это он решил, что я бы послушалась?
– А этого мы уже никогда не узнаем, потому что ты не берешь трубки. На будущее, иногда люди звонят по важному поводу, – он помогает мне слезть с барного стула и уточняет. – Где то, что было поверх этой ночнушки?
– Чем тебе не нравится мое платье? – вообще охамел!
– Мне-то нравится, но дальше койки в нем нельзя. Так где твоя паранджа?
– В гардеробе, где еще, – бурчу я.
Мы подходим к прилавку, и я понимаю, что номерки остались у Марка. Но Олег не заморачивается такими мелочами, он перемахивает на ту сторону и выжидающе на меня смотрит?
– Бежевое длинное пальто.
А Раевский вдруг наклоняется ко мне и нюхает мою шею! От чего у меня бегут мурашки размером со слона!
– А то вдруг там не одно бежевое пальто, – усмехается он и скрывается среди вешалок.
– А почему Макс не мог сказать мне? Зачем было звонить тебе? Или ты тоже носишь по ночам черную маску и камуфляжные трусы?
– Хочешь посмотреть на мои трусы? – заинтересовывается вынырнувший из темноты Раевский.
– Нет уж, обойдусь. Так почему тебе?
– Потому что со своей женщиной должен разбираться непосредственно ее мужчина, – Олег снова перепрыгивает обратно и расправляет пальто, чтобы помочь мне его надеть. Но мне опять попадает вожжа под хвост.
– Что? – вот это самомнение! – Со своей?
– Ну да, – Раевский пожимает плечами, – я увидел тебя первой, и мы с ним договорились, что ты моя.
– Я не твоя! – отрезаю я.
– Это пока. Ты. Так заблуждаешься. Давай уже, – он тряхнул моим пальто как тореадор на корриде.
Я подхожу к нему ближе и, продевая руки в пальто, замечаю у меня на шее помаду.
– Ты – кобель!
– Определенно не сука, – соглашается Раевский и наматывает на меня вытащенный заранее из рукава шарф.
– У тебя помада на шее!
– Увы, накрашенные губы мне не идут, – не обращая внимания на мое возмущение его собственническими
Я послушно топаю за ним к безупречно чистому автомобилю. И это в октябре!
На улице похолодало еще сильнее. Вчера мне было нормально бегать в пиджаке, а сегодня я ёжусь в пальто. Когда мы подходим к машине, я наконец соображаю, что позволяю вести себя как козу на веревочке.
– Все. Спасибо, что забрал, но я вызову такси.
– Так не пойдет, – хмурится Раевский. – Мало того, что уже поздно, так у тебя пожар на голове и куцая тряпка под пальто. Не хрен раскатывать с непонятными таксистами.
– Да кто ты такой, чтобы мне указывать?
– Ты моя баба, даже если ты пока отрицаешь очевидное. Такая вот бестолковая, но моя.
– Ты наглый бабник! – захлебываюсь я в эмоциях.
– Это потому, что раньше у меня велоси… рыжей училки-фотографа не было, а теперь я совсем изменился, – Олег открывает для меня переднюю дверь, но я продолжаю упираться!
– Никакая не твоя, и я с тобой никуда не поеду!
Раевский теряет терпение и медленно угрожающе наступает на меня до тех пор, пока не прижимает пятящуюся меня к машине. Я нервно сглатываю. Олег упирается рукой в авто, почти полностью блокируя мне отступление.
– А давай проверим?
– Может, не надо? – я разом теряю весь запал.
– Надо, Эля, надо, – и наклоняется ко мне очень близко, а я ловлю себя на том, что автоматически принюхиваюсь, не пахнет ли от него женскими духами.
Но Олег по-прежнему пахнет сигаретами, мужским парфюмом и чем-то еще, вроде холодной кожи. И глаза у него такие яркие и синие, что это видно даже сейчас, когда стемнело. И нос. С таким носом только на специальную фотосессию…
Загипнотизированная медленно приближающимся лицом, я не сразу соображаю, что Раевский собирается сделать. А он, словно почувствовав, когда мысль моя растеклась подобно киселю, обхватывает меня за талию другой рукой и с силой прижимает меня к себе. Я не успеваю и пискнуть, как оказываюсь полностью поглощена его поцелуем.
Мне больше не холодно. Я бы сказала, что мне жарко.
Я готова распахнуть пальто.
А еще я хочу снова почувствовать руку Олега на своей коже.
Там, где он уже касался меня.
И воображение подкидывает мне воспоминания, как он делал это тогда, когда освобождал меня от веревок. Коленки мои начинают подгибаться, а Раевский только углубляет поцелуй, добиваясь моей безоговорочной капитуляции. И ему это удается.
Когда он отрывается от моих губ, я так ошеломлена своими переживаниями, что даже не возмущаюсь его наглостью.