Искушение для грешника
Шрифт:
– Ты чего так дышишь? Опять подралась?
– Нет! – повторяю я.
– С тобой все в порядке? – напрягается Раевский. – Ты как партизан на допросе у эссесовца.
Знал бы Олег, как он близок к истине!
– Все хорошо, спасибо! Я добралась нормально!
– Точно?
– Да! – ну все уже, дома я, казнь меня ждет скорая, хоть бы оладушек дали перед этим.
– Ты домой зашла? – продолжает допытываться Раевский.
– Да, – нетерпеливо отвечаю я, нервничая под бабушкиным взглядом, как тогда, когда она меня за кражей варенья застукала.
– На свидание пойдешь?
– Да! Что?
– Ладно, ты похоже
Он отключается, а я бледнею перед ба, не очень представляя, что именно из слов Раевского она могла услышать.
– И где ты подцепила этого Федрилу? – бабушку так просто с мысли не собьешь.
И разуваясь я рассказываю ей сильно усеченную версию моих сегодняшних приключений. Тщательно вымарываю из повествования все ненужные для бабушкиного внимания детали, касающиеся Раевского. Дескать, мужик этот знакомый моей новой директрисы, он меня узнал там в ресторане и, пожалев калечную, отвез домой.
– Ну-ну, – скепсис бабушки Розы ощущается физически. – Не вздумай с ним связываться! Но как же жаль! Это, конечно, фиаско!
– Зато я вмазала Лисянскому, – хвастаюсь я ба, потому что она в курсе истории моей первой любви.
– Это замечательно, Элечка, спору нет. Но я тебе уже говорила, что приличные девочки сами не дерутся, они создают прецедент, чтобы за них это делали мужчины! – назидательно журит меня она.
– И часто ты такое проворачивала? – хватаюсь я за возможность не только сменить тему, но и узнать, что-то о молодости бабушки Розы. Она обычно не очень охотно делится воспоминаниями о жизни до второго брака. – Бились за тебя мужчины-то?
Роза Моисеевна мечтательно улыбается, видимо, припоминая особо впечатляющие сражения, но спохватывается:
– В общем мне в бинокль было видно, что этот Федя – мальчик плохой. Нечего тебе с ним! У нас уже есть хороший!
– Осталось только вытащить его из тюрьмы, – хмыкаю я, и тут же отвешиваю себе ментальную затрещину.
Это я тут дома, со мной все хорошо, а Марку, скорее всего, несладко. Макс, конечно, пообещал, что Марка отпустят, и Раевский говорил об этом уверенно, но все равно приятного мало.
Видимо, решив, что с меня на сегодня нотаций достаточно ба позвала меня ужинать. У меня отобрали шаурму, но выдали фаршированного карпа. Блюдо, разумеется вкусное, но шаурму все равно жалко.
Пока я ковыряюсь в тарелке, потому что, не смотря на наличие аппетита, я все время отвлекаюсь на мысли о том, до чего нелепый сегодня вечер, и как так сошлись сегодня все эти люди в одном месте, мой мобильник оживает.
Дзинькнув, он выбрасывает мне уведомление о сообщении.
Лисянский: «Теперь с тебя свидание!»
Ладно, он все-таки пытался меня обезопасить, так что надо ему как-то вежливо ответить.
Я: «Обломись!»
Лисянский: «Ты должна мне за разбитый нос, монашка!»
Как же он меня бесит этим прозвищем!
Как сейчас вспоминаю, в какой момент его заслужила, и мне хочется разбить ему не только нос, но и Фаберже!
Глава 18. Монашка
Накануне четырнадцатого февраля мы с девчонками встречаемся в «Амандине», чтобы обсудить романтические планы на этот ожидаемый праздник. Все делятся, какой сюрприз они готовят своим парням. Мы с
– А чего тут думать? – хихикает Анька. – Бельишко по-развратнее и пара намеков. Думаю, такой подарок Лисянскому придется по вкусу.
– А вы уже перешли к горизонтальному общению? – удивляется Катя. – Ты все-таки решилась?
– Я не знаю, – смущаюсь я. – Пора, наверно. Он с каждым днем все настойчивее и смелее. Но мне хочется, чтоб все красиво было, а не на заднем сиденье его машины.
– Первый раз-то? Ясен пень, надо по-человечески! – соглашается Аня. – Ну у тебя родителей всегда нет, в чем проблема позвать к себе?
Мы с Катюхой переглядываемся и одновременно выдыхаем:
– Роза Моисеевна.
– А… Это да, – скучнеет Анька. – Но ради такого могу взять на себя отвлекающий маневр…
– Нет, детка, на десерт я тебе приготовил другой крем, – доносится до нас из-за моей спины знакомый голос.
Я узнаю его сразу, но понимаю, что Игорь обращается вовсе не ко мне. Хочу повернуться, чтобы убедиться, что я обозналась, и не могу. Потому что в глубине души понимаю, что никакой ошибки нет. Лицо Кати, сидящей ко мне лицом и имеющий прекрасный обзор на того, кто садится сейчас за столик позади меня, каменеет. Ясно. Это точно Лисянский.
Может, и стоит просто уйти молча и оборвать с ним все общение, но я понимаю, что пока не увижу его измену своими глазами, есть риск, что я так и буду смотреть на него воловьими глазами.
Я оборачиваюсь и вижу, как эти двое мерзко сосутся, не стесняясь окружающих. По девице, впрочем, понятно, что стеснение ей неизвестно. Столько голого тела в феврале, это ж надо рисковой быть! Хотя, чего это я? Девочке вон надо зарабатывать на наращённые ресницы, силиконовую грудь и губы-пельмени, похожие не еще одну дополнительную писю.
– Милый, ты не охренел? – спрашиваю я.
Лисянский оглядывается, услышав меня, и, не торопясь вынимая руку откуда-то из-под задницы сисяндровой девки, поворачивается ко мне.
– Давай без драматических сцен, Эля, – морщится он.
– Тогда и вас попрошу воздержаться от эротических, – цежу я.
– А чего ты хотела? – искренне удивляется Лисянский. – Я нормальный, мне нужен регулярный секс. А ты только за сиську даешь подержаться! А потом каждый раз оставляешь меня со стояком! Я что с ним делать должен?