Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха
Шрифт:
Вот как художник определяет задачи своего детища:
«Искусство объединяет человечество. (Я позволю себе прокомментировать фразу этой банальнейшей сентенции. Первая фраза явно не открытие и стара, как мир. — А.Ш.) Искусство едино и нераздельно (поверхностная истина, уже давно навязшая в зубах). Искусство имеет много ветвей, но корень один. (Если это так, то ЧТО является корнем искусства?) Каждый чувствует Истину Красоты. (Если это корень, то, трижды увы! — далеко не каждый чувствует…) Для всех должны быть открыты врата священного источника. (Что можно сказать по поводу этой опасной банальности? Очень рискованное слово „должны“ для человека, исповедующего любовь и свободу. А что, если кто-то не хочет входить в разверстые врата искусства? Гнать его в них насильно, раз он „должен“?) Свет искусства озарит бесчисленные
Пусть простят меня читатели за эти комментарии — больше не буду. Сделано это с единственной целью: показать на конкретном примере, что из себя представляет искусствоведческая и философская публицистика Рериха. К сожалению, к великому сожалению, по своему интеллектуальному наполнению и литературному стилю она в основном такова.
…В Институте объединенных искусств создаются секции: музыки, археологии, театра, литературы, изобразительного искусства, лекторий с научными и философскими отделениями. Преподавать в институте выразили готовность около ста видных деятелей американской культуры, а также ряд ученых. Труд их оплачивался по американским меркам более чем щедро. Браво, маэстро Рерих!
Вскоре за этим начинанием последовало второе — в Чикаго было утверждено объединение художников «Пылающие сердца», а за ним третье: в сентябре 1922 года возник под патронажем Николая Константиновича международный культурный центр «Венец мира». (Горячо! Уже горячо… Еще несколько шагов, и возникнет «Пакт Мира», предложенный неутомимым живописцем, и это название мощной разветвленной организации постепенно, незаметно, как бы само собой, преобразится в «Пакт Рериха».) Забегая вперед, следует сказать, что «Венец мира», призванный осуществлять сотрудничество деятелей науки и искусства разных стран, проложил путь к созданию в тридцатые годы Всемирной лиги культуры, в учреждении которой Николай Константинович играл одну из главных ролей.
…Уже больше года идут хлопоты по созданию музея имени Рериха в Нью-Йорке, в который живописец передаст триста своих полотен. Открытие музея намечается на середину ноября 1923 года.
На это же время намечено еще одно судьбоносное событие: семья Рерихов покидает гостеприимные Соединенные Штаты, может быть, навсегда. Они на американском континенте выполнили все предначертания своих махатм. Путь в Индию открыт. Но сначала — в Европу: во Франции семья воссоединится наконец-то полностью. Кстати, получая свое образование, сыновья Николая Константиновича и Елены Ивановны поменялись местами: в 1923 году младший сын Святослав в Штатах обучается архитектуре и живописи, а Юрий во Франции, в Сорбонне. И вот в Париже все встречаются, чтобы продолжить совместно свой путь — «зов» продолжает звучать…
Собраны немалые средства на «восточное путешествие», как иногда говорит художник в кругу друзей. А подразумевается грандиозная экспедиция в Гималаи, в Тибет. Но не сразу. В Индии — оглядеться, уладить все вопросы с Москвой, и здесь безотказно работает «рижский мост»: коммивояжер господин Шибаев, он же Горбун, старателен, пунктуален, его «канал» функционирует без единого сбоя.
Беспокоит Николая Константиновича то обстоятельство, что в последнее время «Москва» уж больно плотно опекает его, следит за всеми приготовлениями к отплытию в Европу, а потом в Индию. Но приходится мириться: на «его» счетах далеко не все принадлежит ему, и в одном из писем — после расшифровки — Владимир Анатольевич Шибаев обмолвился: «Это партийные деньги». Со многих счетов снять необходимые суммы сам Рерих не может — они оформлены на «наших» американцев.
В конце концов, конечно, все решилось, но… Противно, господа!
И последний казус: Николай Константинович свою «американскую жизнь» решил закончить эффектно: открытием музея собственного имени в Нью-Йорке, и после этого — до свидания, Америка! До новых встреч!
Не получилось. Луис Хорш, потупя очи долу, разводил руками: «Не от меня зависит. Москва торопит». Попросту выталкивают Рерихов из Штатов. Выездные визы оформлялись через советское торговое представительство. И Николай Константинович с Еленой Ивановной решили: в Россию они не поедут ни под каким видом. «Время еще не пришло», — сказал он неожиданно для супруги, жестко сжав губы. Она посмотрела на него внимательно: «Скажите, какой самостоятельный!» — но промолчала.
Словом, отбытие в Европу ускорилось на несколько месяцев: 8 мая 1923 года супруги и сын Святослав покинули нью-йоркский порт.
Шестнадцатого мая родителей и младшего брата в Марселе встречал радостный и счастливый Юрий Николаевич Рерих.
Пространное извлечение из книги господина Шоца хронологически следует завершить одним событием…
Семнадцатого ноября 1923 года, при стечении большой, сдержанно-торжественной толпы друзей, сторонников и почитателей художника, взволнованная (и явно опечаленная отсутствием маэстро) Зинаида Григорьевна Фосдик открывала музей имени Рериха, директором которого теперь являлась. Церемония прошла в обстановке сдержанной торжественности с привкусом печали. Пресса откликнулась. многоголосо, в основном в такой же тональности, однако было несколько реплик в бульварных и «консервативных» газетах о том, что «красный мавр» сделал свое дело в Америке и теперь «может уйти», что «русский живописец-перевертыш» и носа больше не покажет в Соединенных Штатах Америки, но эти голоса тонули в хоре похвал, благодарностей и восторгов, печально сдержанных — это, очевидно, делалось в пику тем, кто вынудил живописца покинуть страну раньше срока. Но кто «те» — было непонятно…
Николай Константинович появлялся в США еще трижды: в 1924, 1929 и 1934 годах. Это были деловые — если точнее, финансово-деловые поездки, очень короткие.
Глава 4
Официальное приглашение в Британскую Индию Рерих получил от лидера индийского теософского общества Кришнамурти — с ним живописец давно состоял в переписке. Резиденция общества находилась в Адьяре, под Мадрасом.
Европейских дел у Николая Константиновича было много, но он спешил. Вернее, его торопили… Впрочем, он почти все успел сделать. Но об этом чуть позже.
17 ноября 1923 года семья Рерихов на пароходе «Македония» отплывает к берегам Индии.
Лишь одно отступление от стремительно развивающихся событий.
Через десять дней, отдохнув от многотрудных хлопот и встреч во Франции (и не только в ней). Рерих, вдоволь надышавшись океанским воздухом, пишет письма «друзьям и соратникам» — больше десятка. Есть и письмецо в Ригу, секретарю Владимиру Анатольевичу Шибаеву; среди деловой информации и инструкций — предупреждения: «Будьте осторожны в письмах, направляемых в Индию», «не употребляйте в них слово Россия, обозначайте ее буквой А», «важнейшие сообщения излагайте под видом фабулы готовящегося к публикации рассказа».
Есть повод для некоторого, мягко говоря, удивления, не так ли, дамы и господа?
Второго декабря 1923 года корабль бросает якорь на рейде порта Бомбея. Нет, наш герой не спешит в Адьяр, к гостеприимному Кришнамурти, которому он даже не сообщил дату своего прибытия в Индию.
Три дня на осмотр достопримечательностей Бомбея, никаких интервью местным газетам — Николай Константинович избегает корреспондентов. Поспешно снаряжается экспедиция (пока она малочисленна), и стремительный переезд по железной дороге на север страны.