Искушение
Шрифт:
— Всё в прошлом и озадачиваться не стоит.
— Я в политику не играюсь.
— Вот и правильно.
— Не грусти, Ниночка. Видела бы ты, какие выставки, галереи в Петербурге! Помнится мне, ты с детства любила рисовать. — Василёк уводил меня от мрачных мыслей.
— Я и сейчас рисую.
— Вот видишь. Тётушка спрашивала о тебе.
— А как же наше имение?
— Летом мне обещали выделить полновесный отпуск, подал прошение государю. Вот тогда и погощу у тебя, здесь так чудесно, природа располагает к отдыху. В Петербурге климат сырой, не то что у нас.
— Хорошо,
— В монастырь?
— Да. Она меня звала. Няня говорит, что в тихой обители легче успокоить душу.
— Понимаю. Ну что ж. Послушай сердечко, как просит — так и поступай. А потом приезжай ко мне.
— Приеду.
— Весточку пришли, чтобы я успел отпроситься и встретить тебя.
— Постараюсь, Василёк. Какой ты молодец, что приехал! — Мы расположились на диване в гостиной. Я прильнула к брату, как когда-то в детстве.
— Ты моя малышка. Сколько горя выпало тебе. Завтра сходим на могилы, проведаю родителей, поклонюсь их праху. Не плачь, моя милая.
— Василёк, мы должны найти виновника всех бед, который поднял руку на нашу семью.
— Я думал об этом. Следствие зашло в тупик, его не нашли.
— Это наш долг, — настаивала я.
— Давай сделаем так. Ты повидаешься с крёстной. Приедешь ко мне, на месте определимся и примем окончательное решение. На ходу такие вопросы не решаются.
— Вася, ты служишь государю, неужели мы, дети юридического советника, не имеем права подать прошение на пересмотр дела? А вдруг следователи ошиблись?
— Какая ты у меня умница. Горжусь тобой. Рассуждаешь, как взрослая, со знанием дела.
— Я уже повзрослела, дорогой братец. Не успела оглянуться, как никого не осталось, только ты. — Слёзы самопроизвольно заполонили взор и безудержно покатились по щекам.
— Ну вот опять расстроил тебя. А ведь не хотел. Прости.
— Не твоя вина. Мне плохо без матушки и батюшки. Чувствую себя покинутой и брошенной всеми.
— Горе, ничего удивительного. Но мы ведь вместе? Поможем друг дружке пережить несчастье.
— Трудно мне, Василёк. Не могу свыкнуться с мыслью, что лучшее ушло безвозвратно.
— Выше нос, сестрёнка. Помнишь, батюшка всегда учил, что бы ни случилось, отчаиваться нельзя. И грешно это, забыла? Переезжай в Петербург, со мной ты не будешь чувствовать себя одинокой. Буду твоим защитником и поводырём. И Софья Гавриловна поможет развеять тоску.
— Приеду, Василёк, к крёстной съезжу, оттуда — домой за вещами и к тебе.
— Вот и славно, умница. Значит, договорились.
— Да, договорились. Не уезжай так сразу… — как маленькая, упрашивала я Василька.
— На недельку отпустили. Из них отними время на дорогу. Оставшиеся дни проведу с тобой.
Сколько бы ни было морщинок на лице,
им не удастся затмить красоту и
сияние добрых лучистых глаз, теплоту
влюбленного в жизнь взгляда.
Крёстная
Быстро пробежала неделя, Василёк уехал, я впала в уныние, очень страдала от одиночества, сердце скорбело по ушедшим, печаль заполонила мысли.
Княгиня — Наталья Серафимовна Дубинина — в миру жила в очень благополучной семье. Что привело её в святую обитель, осталось за каменной дверью подземелья старого имения, которое после смерти её родителей производило впечатление заброшенного и никому не нужного. И только волшебному ключику мог подчиниться секретный замок её жизни. Мне не у кого было расспросить о тайне игуменьи. Да и зачем ворошить прошлое?
Воскресенский Новодевичий монастырь
Дорога в монастырь, хоть и дальняя, прошла спокойно. От железнодорожной станции до места добиралась на телеге. Крестьянин, который назвался Кузьмичом, согласился подвезти. Много рассказывал о нелёгкой жизни монахинь. И добавил: когда они зовут его, помогает прибирать угодья, вспахивать землю, присматривать за скотом.
— Работы в монастыре хоть отбавляй, — так и сказал.
Мы выехали на тропинку, справа от нас оставалась лесополоса, слева передо мной вырос красоты невиданной белокаменный монастырь с золотыми куполами, узкими фигурными оконцами. Он притянул мой взгляд, и я не смогла отвести глаз. Дивная неописуемая палитра нежнейших красок, оттенков, полутонов просматривалась на всех зданиях монастырского ансамбля. Мастерами-умельцами всё было продумало до мелочей.
Прогуливаясь и любуясь роскошными цветниками и трёхъярусными клумбами, неожиданно обнаружила маленькую часовенку. В этом оазисе даже от неё исходила такая всепоглощающая божья благодать, о которой мечтают все люди на земле. Воистину божественная природа.
Сознание подсказало: на данном клочке земли в отрыве от всего, что происходило за высоким ограждением монастыря, текла своя жизнь, мало кому доступная и известная.
Высокое, красивое, выполненное в строгой форме и тёмных тонах ограждение по всему периметру отделяло от внешней жизни территорию монастырских угодий. Великолепный собор находился в центре ансамбля и своей грандиозностью выделялся на фоне небольших строений округлой формы. Величественность и монументальность старинного здания скрывали много тайн.
— Приехали, барышня, — услышала я и перевела взгляд на попутчика. — Видите, ворота, здесь вход для прихожан.
— Благодарю вас.
Кузьмич поехал дальше, а я осталась. Отвлеклась от своих мыслей. Одна из послушниц следила за чистотой и порядком снаружи монастыря. Собирая опавшие листья, заметила меня у ворот.
— Вы кого-то ищете, барышня?
— Здравствуйте, — подошла я ближе к воротам. — Моя крёстная настоятельницей служит в этом монастыре — Наталья Серафимовна Дубинина, вот приехала её повидать.
— А, вы крестница игуменьи нашей?
— Да.
— Входите, пожалуйста, — открыла она ворота. — Я провожу вас.
— Благодарю.
— Пойдёмте со мной. Меня зовут Глафира.
— А меня — Нина. Очень приятно.
— И мне приятно, вот и познакомились. Что-нибудь будет нужно, не стесняйтесь, обращайтесь. Я за старшую по уборке, слежу за порядком.
— Спасибо, Глаша. Буду знать.
— Вы надолго к нам?
— Не могу сказать.
Мы обошли монастырские здания, вошли вглубь жилого помещения и поднялись на третий этаж.