Искушение
Шрифт:
— Не знаю.
Софья Гавриловна подошла ко мне и приложила руку ко лбу.
— Ба, да ты вся горишь. Называется, съездили на маскарад. Переохладилась вчера, открытое платье, в зале было довольно прохладно. Как же так? Ложись, вызову доктора.
— Не беспокойтесь, пройдёт.
— Нет уж. Ложись. Скажу Даше, чтобы принесла тебе чай. Дам распоряжения и вернусь.
— Спасибо вам. — Я расклеилась, настроение совсем упало, ничего не хотелось.
Опять зазвонил колокольчик. С трудом и не сразу различила голос
Даша принесла чай, я попила, немного согрелась и отвлеклась от всего.
«Письмо, не прочитала его письмо», — вдруг вспомнила. Вскочила, дотянулась рукой до стола, открыла конверт и пробежалась глазами:
«Любимая Нина Андреевна. Обстоятельства вынуждают меня уехать сегодня вечером. Если в вашей душе хоть одна струна отозвалась на мои чувства, поедемте со мной. Вы мне очень нужны.
С надеждой, ваш Иннокентий».
— И как я должна понимать его слова? А, какая разница? Поеду. Сердце просит быть с ним. Соберу вещи и сбегу. А как же Вася? Не пойму, что со мной.
Моё самочувствие ухудшалось с каждой минутой. Предпринимать какие-либо действия не нашлось сил. Укуталась в одеяло, меня клонило в сон. Старалась успокоиться и уснуть, но удушливый кашель мешал.
О нет, ещё не пришло её время. Не пригубила она чарку с хмельным напитком. Не разлился он по жилам и венам, вызывая неизведанные желания. Не возгорелся огонь любви, обжигающий душу. Он сладкий и терпкий — обезоруживает, и нет спасения. Ты становишься рабой его, выхватываешь в нетерпении из уст соблазнителя лишь зачатки желаний, сдаёшься, покоряешься и служишь.
Нет, княжна, пока тебе неведомы сильные чувства, ты томишься в ожидании их.
Потянувшись к Долинскому, она яростно боролась, желая забыться и, пусть ненадолго, отойти в сторону от горестных и мрачных переживаний. Любви она не знала.
Приму меры
— Прохор Петрович, сам Бог вас послал, — в расстроенных чувствах встретила Софья Гавриловна друга.
— По вашему взволнованному виду предполагаю, что в моё отсутствие произошло нечто из ряда выходящее.
— Вы всё верно поняли.
— Рассказывайте.
— Вчера мы с Ниной ездили к графу Разумовскому на маскарад. Нина не оставила равнодушным никого.
— В этом не вижу ничего удивительного.
— Но вот один наглец сумел атаковать её, да так, что она влюбилась.
— Что вы говорите? И чем история закончилась?
— Не знаю. Лежит у себя наша девочка, жар у неё. Я вызвала доктора.
— Вы молодец, ма шер. Никогда не теряете самообладания. — Федотов подошёл и поцеловал княгине руку.
— Что мне остаётся делать? Представьте, этот наглец утром прислал корзину с цветами и объяснениями, днём явился сам и передал для Нины письмо. Я не читала. Могу представить, что в нём.
Зазвонил колокольчик.
— Наш доктор приехал. Василий предупредил, что его отпустят на побывку только через месяц — учения у них. Не уезжайте, я нуждаюсь в вашей помощи.
— Не беспокойтесь, буду в вашем распоряжении, сколько понадобится.
— Благодарю, вы истинный друг.
Служанка открыла, вошёл доктор.
— Михаил Романович, как хорошо, что приехали. Племянница слегла, сильный жар у моей девочки.
— Софья Гавриловна, позвольте с дороги вымыть руки, — попросил доктор, снимая верхнюю одежду. Служанка незамедлительно отнесла пальто, цилиндр и трость в гардеробную.
— Да, пожалуйста, пройдёмте.
Когда они вернулись в гостиную, Прохор Петрович шепнул на ухо тётушке:
— Письмецо захватите, пожалуйста. Адресок спишу.
— Да-да, сейчас, — ответила Софья Гавриловна. — Пожалуйста, Михаил Романович, поднимитесь со мной на второй этаж, там комната племянницы.
— Ведите, следую за вами.
Они вошли в мою комнату. Доктор подошёл к постели, приложил руку ко лбу.
— Вы правы, сильный жар. Если не затруднит, прикажите служанке принести горячей воды. Спирт у меня с собой, сделаю больной растирание и компресс на лоб. Её кашель мне не нравится. Полагаю, пневмония…
— Сейчас дам распоряжение. Ненадолго покину вас. — Тётушка направилась к двери, по дороге со стола захватила письмо от поручика.
— Вот письмо, — отдала она Прохору Петровичу. — Вы посидите здесь, а я займусь делами.
— Пожалуйста.
Софья Гавриловна позвала служанку и передала ей просьбу доктора. Прохор Петрович тем временем прочитал письмо, переписал адрес, не дожидаясь, когда княгиня освободится, собрался и уехал.
Я не следила за развитием событий, мне было всё равно.
Доктор прослушал трубочкой лёгкие, простучал по всей спине и уложил меня.
— Состояние плохое, — сказал Михаил Романович, когда тётушка вернулась в комнату. Если позволите, останусь у вас. Опасаюсь, ночь будет тревожной.
— Что вы говорите?
— Лихорадка. Очень похоже на пневмонию. Где Нина Андреевна так застудилась?
— Голубчик, не сыпьте соль на раны. Моя вина. На маскарад вчера ездили.
— Всё ясно. Разгорячилась девочка, а в помещении не жарко. По опыту знаю, большой зал не отапливают.
— Что же будет?
— Будем бороться.
— Как же я не подумала? Допустила ошибку, Ниночка поехала в декольтированном платье. Бедная моя девочка, — сокрушалась тётушка.
— Организм молодой, надеюсь, справится. Но предстоит побороться.
Позже начался бред, и всем было не до отдыха и сна.
Вы спасли нас от позора
Прохор Петрович быстро взвесил ситуацию и уже через полчаса подъезжал к дому, где квартировал поручик.
— Я бы хотел побеседовать с господином Долинским, не подскажете, где могу его видеть? — спросил он у служанки, которая открыла ему дверь.