Искушение
Шрифт:
Григорий Петрович отложил бумаги в сторону и торжественно произнес:
– Давайте же выпьем за нового главного воеводу, которого назначил наш государь Дмитрий Иванович.
– Как это главным воеводой? – с удивлением, подняв бровь, спросил Истома. Он схватил грамоту и стал внимательно читать.
– Так захотел государь, ему виднее. Теперь всеми его войсками будет командовать Иван Исаевич.
Истома, с неприязнью взглянув на атамана, подумал: «Поглядим, как будет воеводить этот выскочка, хватит ли ему на это сноровки». Затем, внимательно всмотревшись в добродушное
– Трудно тебе будет, Иван Исаевич. Войскато, в общем, никакого нет. Разный сброд со всей России-матушки здесь собрался, каждый норовит быть сам по себе. Никаких воевод, начальников не признают. Все сами себе воеводы. Народ разрозненный: в основном, холопы, черное крестьянство, мелкие посадские людишки, казаки, стрельцы и разные служилые люди. Это все мелкие отряды или одиночки – искатели приключений. Тебе, атаман, их придется объединить и создать войско, способное привести царя Дмитрия снова на престол.
Тут в разговор вмешался Шаховской, пояснил Истоме:
– У Ивана Исаевича свой отряд в десять тысяч казаков, закаленных в боях с турками. Я думаю, что ему не так сложно будет привести в порядок весь этот народ и создать войско от имени истинного царя Дмитрия. Завтра утром всех жителей города, а также служилых стрельцов приведем к присяге и крестному целованию царю Дмитрию. Поэтому мы вызвали тебя сюда, не теряя времени. Я боюсь, как бы не завязалась бойня в городе. А чтобы этого не вышло, нужна сила. Сегодня к утру твои люди должны войти в город. Придется вам, казачки, потрудиться и ночь не поспать, чтобы потом не иметь забот.
Болотников молча выслушал князя, затем спросил:
– А что? Видно, не все согласны присягать царю Дмитрию? Или есть люди, которые против истинного царя?
– Есть, Иван Исаевич, это люди старого воеводы, Андрея Ивановича БахтеяроваРостовского, Ивана Григорьевича Ловчикова да городского головы Петра Денисовича Юшкова, которые не согласятся давать присягу царю Дмитрию. Утром, как только весь народ соберется на площади, перед Приказной палатой, вот тут-то твои казачки и пригодятся. Надобно взять площадь в кольцо, чтобы потом никто не смог уйти, и связать наших противников по рукам и ногам. А народ нас поддержит, люди так и ждут, как бы спровадить из города всех приспешников Шуйского.
Шаховской вдруг спохватился:
– Что это я заговорил о делах, а закуски простывают, вино киснет в кубках, давайте откушаем, воеводы, а то разговоров у нас будет много, за ночь не переговорить, а время не ждет.
Все уселись поудобней на своих местах, и трапеза началась, Князь Григорий поднял кубок и торжественно произнес:
– Пьем, братья мои, за здоровье царя Дмитрия и наше дело, которое задумали мы ради него!
Все дружно выпили терпкое вино и сосредоточились на закусках. Шаховской облюбовал гуся, запеченного в яблоках, Истома за обе щеки уплетал молодого поросенка, запивая резкими медами. Болотников придвинул блюдо с жареной белой рыбой, ел вприкуску с душистым, недавно испеченным хлебом. От его запаха на него повеяло детством, чем-то родным и знакомым. Вспомнились теплые руки матери, ее голубые ласковые глаза и слова, которые он не забудет никогда: «Ванечка, родной, любимый мой сыночек, ешь…» – и протягивала ему кружку парного молока со свежеиспеченным хлебом.
– Иван Исаевич, Иван Исаевич, о чем ты так крепко задумался? Что ты предлагаешь? Как нам поступить?
– А что думать-то? Вы и так все сами продумали. Придется сегодня ночью вести своих казаков в город. Хоть и устали мои ребята, но буду подымать.
– Я уж вам и место для лагеря выбрал. Там и устроитесь. Есть там пустующие строения, загон для лошадей, два колодца с чистой водой. А потом, долго сидеть на месте вам не придетсянадобно возвращать государя в Москву.
Утро на этот раз выдалось пасмурное. Серые тучки низко плыли над городком. Путивль просыпался, в подворьях кричали петухи. Бабы выгоняли со двора подоенных коров. У колодца собралась группа женщин, они живо обсуждали последние события.
Мария Белоногова, в голубом платке на голове, с толстой русой косой до самого пояса, красивая, статная, рассказывала любопытным женщинам:
– Ох, бабоньки, всю-то ноченьку сегодня не спала!
– Это что ж так? Али казачка какого пригрела? Вот он, видно, спать тебе и не давал.
– Да ну тя, Алена! Тебе только про мужиков говорить Я, бабенки, про другое вам хочу рассказать.
– А про што ж еще-то? – спросила Евдокия, вытаскивая ведро из колодца.
– А вот што, – снизив голос почти до шепота, поведала Мария, – всю-то ноченьку в город входили казаки. Их шло так много! Тьматьмущая, все верхами на добрых конях, а сейчас они на площади, перед приказной палатой. И народ туда же идет. Не знаю, бабоньки, што опять будет.
– Все говорят, будто крестное целование государю Дмитрию будет на площади, – встряла в разговор пожилая женщина, беря на плечо коромысло с ведрами.
– Бабы! Пошли побыстрее на площадь! Что там творится, бабоньки! Столько казаков, всю площадь окружили! А народ туда валит! – возбужденно сообщила Евдокия и, подвязав потуже платок на голове, почти бегом заспешила на площадь.
Женщины на какое-то время примолкли, потом, не сговариваясь, тоже заспешили к приказной палате, оставив у колодца одиноко стоящие ведра.
На площади, действительно, собралось множество разного люда. Огромная толпа бурлила и волновалась. Никто толком не знал, что происходит, зачем собралось столько народу. Все спрашивали друг друга, томясь неизвестностью.
Вот рыжебородый холоп, сажень в плечах, с увесистой дубиной в руках, громко спрашивает у казака с черными вислыми усами и в бараньей шапке с красным верхом:
– А скажи, казачок, чего народ-то собрался? И откуда столько казаков нашло в город? Может, настоящий царь Дмитрий явился? Что сказывают люди-то? – сыпал вопросами рыжебородый.
Казак покрутил головой, пытаясь разглядеть кого-то в толпе, и ответил:
– Говорят, будто сегодня в войско царское набирать будут для похода на Москву, чтобы восстановить справедливость и возвести на престол настоящего царя.