Искушение
Шрифт:
– Что случилось, Василий Иванович? – с испугом спросил Дмитрий, подошел к столу, наклонился, стал подбирать измятые бумаги и аккуратно складывать их снова на стол.
Екатерина, считавшая себя непревзойденной московской красавицей, невозмутимо присела на креслице, стала поправлять свои наряды. Сегодня она хотела сообщить Василию, что вновь видела, как жена царя долго о чем-то разговаривала с Михаилом Скопиным.
Об этом ей не терпелось скорее сообщить царю. Она знала, как он ревнив, как будет злиться и переживать. От этого она получала наслаждение,
Василий Шуйский, взяв одну из грамот, протянув ее Дмитрию, сказал:
– Почитай, что мне верные люди из Путивля сообщают. Будто где-то уже объявился снова царь Дмитрий. Его воевода, Болотников, пришедший из Венгрии с десятью тысячами казаков, набирает новое войско для похода на Москву. Шаховской взбунтовал город Путивль и всю юго-западную округу. Бунтовщики убили и сбросили в воду прежних воевод в Путивле, привели всех жителей города к крестному целованию царю Дмитрию. А вот тебе еще грамота из Царевграда. Там и вовсе объявился какой-то Илейка Муромец, называет себя царевичем Петром. Плывет вверх по Дону, направляется будто в Путивль на соединение с Болотниковым. Почитал? А теперь что скажешь?
Дмитрий Иванович сел в кресло и растерянно глядел на грамоты, не зная, что сказать. Он несколько минут молчал, потом с трудом проговорил:
– Вот, Господь нам надавал царейсамозванцев! Рать надобно готовить, а то получится, как с Гришкой Отрепьевым. Придут и возьмут Москву, а нас всех перевешают на стенах Кремля.
– Все понятно, надо готовить полки, чтобы отбиться от этих царей. Только вот кто полкито поведет? Нет ни на кого надежды. Кругом измена, кругом предательство. Наверно, тебе, Дмитрий Иванович, придется вести полки против врагов.
– Я-то что? Я поведу, мне не впервой. Только вот что я тебе скажу, Василий, напрасно ты ко многим с недоверием относишься. Нельзя так! Многие бояре и воеводы хотят служить тебе верой и правдой. Чем плох, например, твой племянник Михаил Скопин? Чем тебе не воин? Да он только и бредит о военных походах и битвах. А сколько книг он об этом перечитал? Ты хоть раз с ним по душам разговаривал?
– Да уж, разговаривал… – уклончиво ответил сквозь зубы Василий и добавил: – Кроме того, он успешно выполнил мое поручение по переговорам с Марией Нагой по поводу мощей царевича Дмитрия. И на удивление! Сумел с ней договориться.
– Вот видишь, Василий, оказывается, есть люди, которые готовы тебе служить, помогать в государственных делах.
Когда речь зашла о Михаиле Скопине, Екатерина оживилась. Ее так и подмывало сообщить царю новые фантазии о взаимоотношениях его жены и племянника. И вот, наконец, интриганке представилась возможность влезть в разговор братьев:
– А вчера я, Василий Иванович, видела, как Михаил Скопин с твоей Мариюшкой в Грановитой палате больше часа о чем-то разговаривали… – Потом, немного подумав, добавила: – Даже обнимались, вот истинный крест, сама видела.
От этих слов Василий Иванович побелел, руки его задрожали, он судорожно вцепился пальцами в подлокотники своего кресла. Даже капельки пота выступили на лбу.
Дмитрий Иванович, видя состояние брата, грозно посмотрел на свою жену и тоном, не терпящим возражения, сказал:
– Давай-ка, Екатерина, иди к Марии, там посплетничаете о последних новостях в Москве, свои новые наряды друг другу покажете, а нам с братом нужно о важных делах поговорить.
Екатерина, недовольная, что ее выпроваживают и что без нее будут говорить о чем-то тайном, резко встала, стремительно вышла из кабинета, хлопнув дверью.
– Вот дурища! И что ей надобно? Так и лезет со своими сплетнями! Не бери в голову, Василий Иванович, что она тут тебе наболтала. Я сам видел, как они разговаривали. Встретились, как знакомые, перекинулись обычными любезностями и разошлись. Просто моя Екатерина дурит, завидует твоей Марии, вот и плетет что попало. Видит, как ты от ее россказней аж в лице меняешься, и стравливает вас. Не обижайся на нее. У баб ум короткий, зато волос долгий, и думают они порой другим местом, – и, улыбнувшись, хихикнул.
– Я, Дмитрий, все понимаю, что она действительно несет чушь, но вот ничего с собой поделать не могу. Вся моя душа почему-то восстает против племянника. Вроде бы и плохого он мне ничего не сделал. Сам не знаю, что со мной происходит!
– Эх, Василий Иванович, все очень просто! Завидуешь ты ему в душе. Завидуешь его молодости, его красоте. А женушка-то молодая. Помнишь, Василий, я тебе говорил: не женись на молодой, а возьми в жены какую-нибудь знатную боярыню в возрасте. Теперь жил бы спокойно. Но ведь ты не послушал меня. А теперь что?.. Охраняй ее от молодых мужиков.
– Ладно тебе про этих баб! С ними мы какнибудь ночью разберемся в постельке. Я о другом с тобой хотел посоветоваться, поэтому и пригласил тебя. Видимо, в Путивле заваривается большая каша, и хлебать нам ее придется сполна. Предстоит большая драка. Но самое главное, мы не знаем, кто же на сей раз выдает себя за царя.
– Что ты думаешь, Василий Иванович, надобно сделать?
– Я вот что предлагаю. Надобно бы к Болотникову соглядатаев послать.
– Так они их сразу же на первой березе повешают!
– Не повешают, я пошлю людей, которые не только будут совершать догляд в войске Болотникова и выполнять нашу волю, но верно и преданно служить ему. Вернее, создавать вид. И такие люди должны быть у него не только среди простых воинов, но и среди его ближайшего окружения. На это я не буду жалеть средств и сил. Сейчас придет подьячий Иван Никитович Алексеев со своим помощником Сергеем Борисовичем Протасовым, и мы с ними обсудим все наши дела, о которых я сейчас говорил.
И действительно, через некоторое время дверь в кабинет приоткрылась, в нее осторожно заглянул стольник Волынский.