Искушение
Шрифт:
Холоп поморщился и ответил казаку:
– Царь, говорят, не настоящий, а самозванец.
– Этот настоящий, а самозванца, говорят, убили и на костре сожгли, а этот – самый что ни есть настоящий. Может, сейчас появится перед нами. Вот все и ждут.
– Да неужто правда?! Самый настоящий царь появится! Дай-то, Господи, хоть одним глазочком на настоящего царя поглядеть! – с сомнением восклицал мужик и стал продвигаться поближе к крыльцу, чтобы не пропустить самое интересное и все видеть своими глазами.
На крыльцо Приказной палаты вышли воеводы:
Люди на площади успокоились, смолкли выкрики, притихли даже самые говорливые. Все ждали, что будет дальше. Вперед вышел князь Шаховской и обратился к народу:
– Государь Дмитрий Иванович послал к нам своего главного воеводу, – и указал на Болотникова. Тот вышел вперед, поклонился народу и стал рядом с князем. – Сегодня он будет набирать людей в свое войско и приведет к присяге и верности нашему государю Дмитрию с крестным целованием.
Шаховской указал на двух попов с серебряными крестами и виночерпиев, стоящих у бочки, готовых угостить добрым вином всех, кто присягнет в верности истинному царю.
Из толпы выкрикнули: «А настоящему ли царю-то крест целовать будем?! Может, это опять самозванец?»
До этого молчащая толпа людей вдруг заорала, задвигалась, забурлила, послышались выкрики:
– Пусть царь выйдет к народу! Мы хотим видеть царя! Пусть скажет нам слово!
Шаховской шепнул Болотникову на ухо: «Ну, Исаевич, держи слово, теперь все от тебя зависит!»
Атаман подавил душевное волнение, сделал шаг вперед, поднял руку с грамотой от царя о назначении его главным воеводой, начал проникновенно, душевно говорить с собравшимися на площади:
– Люди! Я послан к вам от самого царя Дмитрия Ивановича! Он послал меня к вам с просьбой о помощи! Назначил меня главным воеводой над всеми его войсками и попросил набирать всех желающих в его армию для того, чтобы помочь ему вернуться на законный престол.
– Где царь?! Не верим! Покажите нам царя! – кричали из толпы.
Ничуть не смутившись, Иван Исаевич спокойно сказал собравшимся:
– Государь сейчас в большой опасности. Ему с трудом удалось уйти от своих врагов. Он в надежном месте и охраняется верными людьми. Когда мы создадим армию и сможем его защитить, он обязательно предстанет перед вами. А сейчас, неровен час, приспешники Шуйского могут снова схватить его! А пока он послал меня к вам. Вот грамота! – и Болотников поднял ее еще раз над головой.
Из толпы опять крикнули:
– Не хотим самовыдвиженца Шуйского! Он тоже самозванец!
Собравшиеся зашумели, задвигалась. Коегде начались потасовки между сторонниками царя Дмитрия и Шуйского.
Болотников подозвал Беззубцева и приказал:
– Всю площадь окружить, никого не выпускать. Всех, кто будет орать за Шуйского, хватать и в приготовленный сарай. Сарай взять под крепкую охрану.
Бывший воевода, Андрей Иванович Бахтеяров-Ростовский, выскочил вперед и крикнул:
– Люди! Казаки! Не верьте этим проходимцам! Они вам все врут, нет у них никакого царя! Был самозванец Гришка Отрепьев и того убили, и поделом ему!
Толпа становилась опасной, еще немного – и на площади завяжется бойня, тогда овладеть ситуацией будет трудно. По команде Беззубцева с десяток казаков набросились на воевод Бахтеярова-Ростовского, Ловчикова и Юшкова, затянули их в толпу, а там уже обезумевшие холопы, крестьяне и казаки стали их избивать. Вот уже растерзанные тела распластались в пыли у ног озверевшей толпы. Произошла разрядка. Казаки Болотникова быстро убрали убитых.
На площади началось крестное целование истинному царю Дмитрию Ивановичу. Люди подходили к попам, умиленно целовали крест и с удовольствием выпивали ковшичек доброго вина. Тут же сотники и полусотники Болотникова определяли их в отряды по умению применить себя в бою. Другие же, не удовлетворившись ковшичком вина, сбивались в ватаги и шли громить сторонников Шуйского в надежде разживиться снедью и вином.
С этого дня в Путивле началась новая жизнь, бурная, жестокая. Вскоре созданное Шаховским и Молчановым противостояние охватит всю Россию и станет костью в горле царю Василию Шуйскому.
9
Наступил июль. В Москве стояла ясная погода. Уже несколько недель не было дождя. Сегодня с утра поднялся ветер и погнал рыжую пыль по улицам Москвы. Он крутил и поднимал в воздух легкий мусор. Люди, идущие по своим делам, и извозчики на лошадях ругались, закрывая лицо руками.
В Престольной палате резко, со звоном хлопнула створка открытого окна. Царь встал со своего кресла и подошел узнать – не разбилось ли стекло. Но оно было на месте. Василий Иванович выглянул в окно, которое выходило в кремлевский дворик. Во дворе кружил вихрь, увлекая и поднимая в свою воронку уже опавшую от летнего зноя листву.
– Хоть бы дождичек прошел, а то от жары уже дышать нечем, – молвил вслух Шуйский, затем вернулся к столу, заваленному грамотами. Вот уже целый час он читал послания из многих городов России. Везде смута! Везде бунт! Везде воеводы жалуются на то, что вышли из повиновения черные и работные люди. Грамоты, грамоты… От них уже болела голова, слезились от напряжения подслеповатые глаза. Василий судорожно схватил грамоты, сбросил их на пол и с ненавистью стал топтать, ругаясь сквозь зубы:
– Пишут и пишут! Сволочи! Сами что ли не могут у себя навести порядок? Распустили своих людей так, что совладать с ними не могут! Царь во всем виноват, наведи им в воеводстве порядок и еще в макушечку поцелуй! Погодите у меня! Дай срок, разгребусь с делами! Я вас всех потом поцелую так, что вечно помнить будете!
Дверь в кабинет открылась, вошли брат царя Дмитрий Иванович и его жена Екатерина. Они с удивлением остановились у порога.
Василий Иванович обессиленно опустился в свое кресло и обхватил голову руками. Обильный пот стекал у него со лба.