Искушения олигархов
Шрифт:
Пожалуй, поздравили его все ребята. Кто по внутренней связи, кто просто помахал рукой с поднятым большим пальцем. Это Серёга так думал, что с поднятым пальцем — с его высоты строители казались мелкими, как коротышки из Солнечного города. Лишь кадровик Петрович, носатый и усатый, как морж, не поздравил — мрачно пожёвывая ус, велел зайти после смены.
Неужели не отпустит? Быть того не может! «Устрелла» обещала всё уладить — наверное, с утрева просто не успели переговорить с Петровичем.
Но для себя Печкин уже решил: поедет в любом случае. Уж больно Надежда
Конечно, эта работа на строительстве здания «Севернефти» в самом центре Москвы, очень хорошая, но крановщик с его квалификацией безработным не останется. Тем более, когда в столице наблюдается самый что ни на есть строительный бум. Правда, многие конторы предпочитают нанимать дешёвых рабочих, с Молдавии или с Украины, но то всё больше штукатуры да маляры.
День пролетел, как мгновение. У отдела кадров Печкин столкнулся с незнакомым мужиком в синей бейсболке, надвинутой на глаза. Мужик кивнул козырьком и, что–то буркнув, прошёл мимо. Видно, уже пообщался с кадровиком. Что и говори, умеет Владимир Петрович быть ласковым, как мать. Чтобы кто из кадров весёлым выходил — никто никогда не видел.
— А-а! Печкин, заходи! — усы Петровича воинственно зашевелились. — Значит, говоришь, кругосветка?
— Ну! — радостно согласился Печкин.
— Баранки гну, — нахмурился Петрович. — Считай, что тебе повезло. Видел клиента, что выходил?
— Хмурый, в синей бейсболке?
— Хмурый–то хмурый, а между прочим — крановщик международного класса, — Петрович многозначительно поднял вверх кривой указательный палец.
— А бывает разве такой — международный? — удивился Печкин.
— Раз говорю, значит, бывает, — отрезал кадровик и насупился. — Карпинский Ефим Григорьевич. Я думал — еврей, а оказалось — русский. Работал на стройках в Германии и Швеции. Согласился тебя на два месяца подменить. Денег запросил — трёх таких как ты можно было взять.
— А чего, дешевле замены не нашли?
— И не искали. Ему, блин, твоя «Устрелла» платит. Ишь, устроили сервис на дому! — в сердитых устах Петровича мирное «сервис» прозвучало прямо как «стриптиз».
— Значит, я завтра уже не выхожу? — обрадовался Печкин.
Мысленно он был уже не в пропахшем табачным дымом отделе кадров, а в тайском массажном салоне.
— Значит, так, — тяжко вздохнул Петрович и, не сдерживая обиды, добавил. — Эх, моя воля, я б тебя дальше Мытищ не отпустил. Ведь ты те самые чипсы взял, которые мне, мне должны были достаться! Если б мне тогда из конторы не позвонили! Всё, Печкин, вали! Чтобы глаза мои тебя не видели!..
Сергей выскочил из кабинета, как пробка из шампанского. Он почти без сожаления бросил прощальный взгляд на свой подъёмный кран. Прощай, друг, товарищ и брат! Через два месяца увидимся!
Кран, как заблудившийся жираф, жалобно тянул шею в сырое московское небо.
Глава шестая. Двое из ларца
17 октября 2001
Ничем лишним, что бы не входило в её прямые обязанности, Инессу не обременяли. Хозяева по отношению к ней вели себя максимально корректно. Маленькая Зера и Боник были послушны и дружелюбны, и не доставляли особых хлопот.
На этом почти идиллическом фоне возник лишь один неприятный пунктик. Гувернантку явно невзлюбила сестра хозяина по имени Нюша. Что за имя для женщины? Больше подходит для козы, право слово.
Но даже эта странная неприязнь обернулась для Инессы плюсом. Нюша напрочь отказалась жить в Глухово. Таким образом, именно Нюшины комнаты в главном доме как–то само собой перешли в полное владение Инессы. Георгий Валентинович предложил, а она — не отказалась. Ведь и то правда, — мотаться каждый день из Москвы и обратно слишком тяжело и накладно, в смысле потери времени.
За городом жить было много лучше. Тем более, что почти в любой вечер Инесса могла отлучиться. Хозяйка возвращалась после занятий в своём нефте–газовом институте не позже часов пяти–шести. И, если у них с хозяином не было собственных «выездных» планов, всегда была готова отпустить Инессу. Развеяться, что называется.
Завтракала Инесса с хозяевами, если те не слишком рано отбывали в Москву. В противном же случае — с Зерой–маленькой и домоправительницей Антониной Ильиничной. Потом они гуляли с Зерой–маленькой по участку, играли в доступные её возрасту подвижные игры на свежем воздухе. В играх этих с удовольствием принимал участие и сильно подросший жизнерадостный Боник.
Далее — обед, Зерин послеобеденный сон, игры и необременительные занятия уже в доме. В общем, обычный и уже устоявшийся распорядок дня. А тут и хозяйка прибывала и сама с удовольствием возилась с ребёнком.
Хозяйка была, похоже, гувернанткой более чем довольна. Особенно тем, что Зера–маленькая, едва научившись произносить слова, сразу заговорила на двух языках. С Инессой она общалась по–английски, с родителями — по–русски. Разве что иногда путалась немного.
Сегодня Зере нужно было в институт лишь к третьей паре. В связи с этим задержался с отъездом и хозяин. Завтрак был поздним. И несколько затянувшимся. Хозяина бесконечно отвлекали телефонные звонки. Он со вздохом поднимался из–за стола и выходил на веранду, вроде бы как для того, чтобы не мешать остальным своими разговорами. Зера, впрочем, всё равно внимательно прислушивалась. Видно, ей каждый раз казалось, что Георгий Валентинович опять вынужден будет мчаться в Москву, по–человечески так и не позавтракав.
Инесса на разговоры хозяина не отвлекалась. Она и так, хотела того или не хотела, была в курсе всей жизни этой семьи. Причём, как внутренней её стороны, так и внешней, деловой. Специально её в курс дел не вводили, но и нарочито ничего не скрывали.
Инесса аккуратно откусывала от бутерброда с чёрной икрой и запивала всё это удовольствие кофе. Икру к завтраку подавали специально для неё. После того, как она однажды проговорилась о своей к ней чрезвычайной любви. Граничащей с безумием.