Искусник
Шрифт:
Меня наверняка засекли на подходе – охрана здесь строжайшая, особенно в пятом подъезде. Там и Суслов прописан, и Андропов, и Брежнев. Объект особой важности.
Пропустили меня не сразу, чекисты подозрительно косились на картину, запеленатую в оберточную бумагу, но короткие переговоры с хозяевами завершились в мою пользу – я поднялся на четвертый этаж, как смертный на Олимп.
Леонид Ильич уже ждал меня, стоя в дверях. Одетый по дачной моде, он мало напоминал вождя государства рабочих и крестьян.
– Прошу! – хлебосольно улыбнулся генсек, пропуская меня в квартиру. – Витя столько всего наготовила,
– Да куда они денутся… – пропыхтел я, переступая порог.
Портрет мешал осмотреться, хотя ничем особенным жилище не выделялось. Обычный паркет, а то и линолеум, обычные обои, а в гостиной и в кабинете – желтый линкруст, как в поездах метро. Ну, колонны, ну, лепнина… Так этого добра и в моей коммуналке хватает!
Из кухни вышла Виктория Петровна – в длинном фартуке, со строгим лицом и прической, она вполне могла бы пробоваться на роль фрекен Бок.
– Здравствуйте… Антон? – улыбнулась «домоправительница».
– Угадали! А куда вешать?
– А вот сюда давайте! – засуетилась хозяйка. – Или вот сюда. Вот, тут и крючок, раньше на нем фото висело…
Я торжественно распеленал портрет и повесил на стену. Брежнев на картине словно замер на секундочку, прервав движение – он выпрямлялся, положив телефонную трубку, и держал в левой руке поникшие бумаги. Взгляд генсека был сосредоточен, и в то же время рассеян – обдумывая нечто важное, он смотрел на зрителя строго и вопрошающе.
После долгого молчания супруга генсека коротко вздохнула.
– Какой ты у меня умный, Лёня… – пробормотала она.
– Да это Антон всё… – неуклюже отшутился Брежнев. – Искусник!
– Нет уж, Леонид Ильич, я тут ни при чем! – руки у меня вскинулись, как по команде «хенде хох!». – Холст, он как зеркало, отражает то, что есть. Я только краски положил, куда надо…
– Ну, садитесь, садитесь! – захлопотала Виктория Петровна. – А то остынет все.
– Понял, Антон, кто генеральным секретарем командует? – подмигнул Брежнев.
За столом обошлись без изысков. Наваристый борщ хозяйка разливала не из какой-нибудь вычурной супницы – прямо из белой эмалированной кастрюли. А сметану мы черпали из полулитровой банки.
– Ну, за соцреализм! – сказал тост хозяин, плеснув из графинчика по рюмкам.
– Я за рулем… – слабо затрепыхался гость.
– Да что тут пить?! Давайте, давайте… По чуть-чуть!
Рюмочки дзинькнули, сойдясь, и «Столичная» обожгла горло. Хорошо пошло…
Съев полтарелки, я решил подлизаться к «домоправительнице», а то уж больно тревожные взгляды улавливал.
– Виктория Петровна, – моя рука потянулась за хлебом, – надо мне и ваш портрет написать. Или два… За такой борщик не жалко!
Супруга генсека расцвела, а сам генеральный захохотал.
– Витя это умеет! Помнится, Громыко все вздыхал по любимому своему жульену, а как нашего «борщецкого» вкусил, так всё, сразу добавку ему!
– Сейчас жаркое подам, – разрумянилась Виктория Петровна.
Пока ее не было, Брежнев взглядывал на портрет, как будто сличая себя реального с изображенным.
– Хорошо это у вас получается, Антон, – медленно проговорил генсек. – Мало того, что внешность, так еще будто характеристику на себя читаешь.
– Так уж выходит, – я поначалу хотел скромно отвертеться, но передумал, и напустил туману: – Я иных людей вижу… как бы полностью, что ли – и внешность, и суть. Вот вы такой, а ваш сосед сверху [9] – догматик и аскет. Есть в Михаиле Андреевиче что-то подвижническое, немного даже фанатичное… У меня, когда вижу его на экране, всегда возникает желание переубедить нашего главного идеолога.
9
На пятом этаже проживал М.А.Суслов.
– А меня? – с интересом спросил Брежнев.
– И вас, – ответил я осторожно, будто ступая на тонкий лед. – Понимаете… Вы все воевали, строили, укрепляли… Жили и живете с убеждением, что все угрозы – вовне.
– А это не так? – прищурился Леонид Ильич, пошевеливая смоляными бровями.
– У нас хватает «вероятных противников», – дернул я губами в кривоватой усмешке, – но мы отобьемся. Да и не полезут буржуины, ответки забоятся. Настоящие враги растут и множатся здесь, рядом с нами, в границах СССР!
– Диссиденты? – нахмурились брови напротив.
– Диссиденты – плесень! – отмахнулся я небрежно, словно паутину налипшую стряхивал с руки. – Этим лишь бы драпануть на Запад, вот и пыжатся, рядятся в правозащитничков, чтобы где-нибудь в Госдепе заметили и оценили. В долларах. – Я смолк, подыскивая нужные слова, не нашел, и стал импровизировать: – Понимаете, ваше поколение твердо знало, за что борется, а нынешнее выросло в мире и благополучии, пусть и скромном. Вы говорите: «Жить стало хорошо!», а эти твердят: «Хотим жить лучше!» Как в Европе, где сто сортов колбасы, и тряпок от кутюр – навалом. Хотя… Нынешних-то как раз можно понять. Почему побежденные в войне благополучны, а победители терпят позорные лишения? Вон, выстоит счастливец очередину, повесит себе на шею гирлянду из рулончиков туалетной бумаги, и ходит гордый! «Венок» называется… И люди начинают сомневаться, верным ли курсом мы идем. Они задают вопросы, а ответов не слыхать. Почему насущные человеческие потребности – по остаточному принципу? Вот, подняли зарплаты чуть ли не вдвое. Вроде бы, «рост благосостояния трудящихся» налицо. А купить-то нечего! Не хватает ширпотреба! Что у нас, заводы перевелись? «А в ответ – тишина», – как Высоцкий поет… – взяв паузу, я завершил монолог вполголоса: – Вот и наводят суету цеховики, плодятся взяточники, торгаши кучкуются в советскую мафию, а творческая интеллигенция кладет с прибором на идеалы Октября… Как деды говорили: «Контра!»
Зависла неловкая тишина, сбитая влет ворчанием Брежнева:
– Читывал я документики, читывал… И «отдельных недостатков» у нас хватает, и откровенной антисоветчины. Юра всё норовит выискать «тлетворное влияние Запада» – так проще, но вы правы – всё на «агентов империализма» не спишешь. Полагаете, не будь дефицита, «контрики» угомонятся?
– Вряд ли, – покачал я головой, радуясь, что обошлось без обид. – «Контре» частную собственность подавай и прочую демократию. Тут главное, чтобы народ за ними не потянулся. А наши точно с места не двинутся, стоит только жизнь в стране устроить к лучшему. Еще и «контрикам» укорот дадут!