Шрифт:
Меня задержали кое-какія дла въ Ченсери-Лэн, такъ что я освободился лишь къ девяти часамъ вечера — и съ головной болью, которая отнимала у меня всякую охоту заняться еще чмъ нибудь или пойти искать развлеченіи. Узкая полоса неба, виднвшаяся между громадными домами, окаймляющими эту улицу, похожую на горное ущелье, указывала на ясный, погожій вечеръ, и я ршилъ спуститься къ набережной, чтобы прохладить свою усталую голову, любуясь на огоньки, мелькавшіе по рк. Самое благопріятное время для этого мста именно вечеръ: благодатная темнота скрываетъ отъ глазъ загрязненную воду, а огни всхъ переходныхъ степеней освщенія, начиная отъ керосина съ его оранжевымъ пламенемъ, до желтаго газа и синевато-благо электричества, принимаютъ, среди мрака, разные фантастическіе оттнки, отъ зеленовато-сраго до темно-багроваго. Сквозь арки Ватерлооскаго моста виднются сотни огоньковъ, очерчивая собою изгибы рки, а на парапетомъ ея высятся башни Уэстмюнтера, рзко выдляясь своею томною массою на звздномъ неб. Черныя волны катятся медленно, нарушая лишь случайнымъ всплескомъ общую тишину и правильное отраженіе огней въ вод…
— Теплая ночь, — сказалъ кто-то возл меня.
Я оборотился и увидалъ рядомъ съ собой, человка, облокотившагося тоже на парапетъ. Лицо у него было благородное, довольно красивое, хотя блдное и исхудалое. Застегнутый до верху сюртукъ съ приподнятымъ воротникомъ, уже очень поношенный, указывалъ на свтское положеніе этого незнакомца лучше всякаго мундира. Я понялъ, что если только заговорю съ нимъ, то присужу себя заране къ уплат извстной суммы на ночлежный пріютъ и на завтракъ.
Я смотрлъ на него съ любопытствомъ, желая угадать, разскажетъ ли мн этотъ человкъ что нибудь стоящее такой платы или же передо мною, просто, одинъ изъ глупцовъ, не умющихъ ни за что взяться, и даже разсказать занимательно о своихъ неудачахъ? Но такіе глаза и лобъ не могли принадлежать тупому человку, и нижняя губа его вздрагивала такъ, что вызывала во мн желаніе узнать его поближе,
— Да, ночь теплая, — сказалъ я, — но тутъ становится уже немного прохладно.
— Нтъ, не нахожу, — возразилъ онъ, все глядя на рку. — Здсь хорошо… именно по вечерамъ.
Онъ помолчалъ немного, потомъ продолжалъ:
— Такъ пріятно найти подобный тихій уголокъ въ этомъ шумномъ Лондон! Посл дневныхъ хлопотъ, стараній достичь чего нибудь, выполнить свои обязательства, найти средство противъ грозящихъ опасностей, человку приходилось бы плохо, если бы онъ не могъ найти мстечка, въ которомъ можно вздохнуть свободно…
Онъ проговорилъ все это, останавливаясь подолгу между каждой фразой, и началъ опять тмъ же порядкомъ;
— Вы, врно, тоже переутомлены физически и нравственно… иначе, вы и не зашли бы сюда. Но врядъ ли вашъ мозгъ и ноги изнемогаютъ такъ, какъ мои… Право, иной разъ я думаю, что игра не стоитъ свчъ… И не лучше ли мн бросить все… имя, богатство, положеніе… и занятыя какимъ нибудь простымъ ремесломъ?.. Но только я убжденъ въ томъ, что если я откажусь отъ своей цли… Хотя она и смется надо мной до сихъ поръ… я буду мучиться раскаяніемъ до конца моихъ дней.
Онъ замолчалъ. И смотрлъ на него, не зная, что думать. Видъ у него былъ самый нищенскій: одежда чуть, не въ лохмотьяхъ, самъ онъ грязный, небритый, нечесанный, точно вылзшій изъ-подъ кучи мусора. И между тмъ, онъ говорилъ о какихъ-то трудныхъ занятіяхъ, утомлявшихъ его. Мн становилось смшно. Онъ быль или помшанъ, или трунилъ надъ своей собственной нищетой.
— Если высокое положеніе и обширныя занятія имютъ свою тневую сторону, потому что требуютъ напряженія и вселяютъ тревогу, то они доставляютъ и вознагражденіе человку, — сказалъ я. — Обширное вліяніе, возможность длать добро, помогать тмъ, кто бдне и слабе насъ, все это можетъ доставлять удовольствіе, способное заглушить нкоторыя непріятности. Прибавьте къ этому еще вншній блескъ положенія…
Мой шутливый тонъ быль, просто-на-просто, большой пошлостью. Я издвался надъ несоотвтствіемъ между наружностью этого незнакомца и его рчами, но чувствовалъ, даже въ то самое время какъ говорилъ, что поступаю неблагородно.
Онъ взглянулъ на меня, видимо, задтый за живое, но отвтилъ спокойно:
— Извините, я забылся… Конечно, вы на могли понять…
Мы замолчали, но онъ не переставалъ смотрть на меня и сказалъ снова:
— Это нелпо, но именно потому, что вы не поврите мн, я могу доврить вамъ свою тайну. А мн такъ хочется высказаться хотя передъ кмъ-нибудь! Слушайте же. У меня дло, дйствительно громадное дло. Но тутъ остановка… Видите ли, я длаю алмазы.
— И вы теперь безъ работы? — спросилъ я.
— Мн надоло быть непонятымъ! — воскликнулъ онъ нетерпливо, разстегивая свой жалкій сюртукъ, подъ которымъ оказался холщевый мшочекъ. Онъ снялъ его съ шеи и вынулъ изъ него какой-то темный камешекъ. — Не знаю, свдущи ли вы настолько, чтобы понять, что это такое? — сказалъ онъ, протягивая его ко мн.
Съ годъ тому назадъ, я воспользовался случайнымъ досугомъ, чтобы выдержать въ Лондон экзаменъ на ученую степень, и потому ознакомился довольно основательно съ физикою и минералогіей. Предметъ, поданный мн незнакомцемъ, очень походилъ на необработанный алмазъ темной воды, только былъ необыкновенно великъ: почти равенъ верхушк моего большого пальца. Разсматривая его, я видлъ, что онъ иметъ правильную, восьмигранную форму съ выгнутыми поверхностями, свойственными большинству драгоцнныхъ камней, Я вынулъ свой перочинный ножъ и попробовалъ исцарапать камешекъ, но это мн не удалось. Тогда я провелъ имъ самимъ по стеклу моихъ карманныхъ часовъ и разсмотрлъ ясно, при свт газоваго фонаря, что на стекл оказался надрзъ.
— Это очень походитъ на настоящій алмазъ, — сказалъ я, смотря съ любопытствомъ на незнакомца, — Но если оно такъ, то это какой-то великанъ между алмазами. Откуда вы его добыли?
— Я говорю же вамъ, что самъ длаю алмазы! — крикнулъ онъ. — Давайте его сюда.
Онъ засунулъ его обратно въ мшочекъ и поспшно застегнулъ опять свой сюртукъ. Потомъ, вдругъ, нагнулся ко мн и шепнулъ:
— Не купите ли вы его у меня за сто фунтовъ?
Эти слова возбудили вновь во мн подозрніе. Камешекъ могъ быть, на дл, лишь осколкомъ корунда, почти столь же твердаго, какъ алмазъ, и случайно имвшаго схожую съ нимъ восьмигранную форму. Если же это былъ настоящій алмазъ, то какимъ способомъ добылъ его этотъ человкъ и почему продавалъ онъ его лишь за сто фунтовъ?
Мы смотрли пристально другъ на друга. Онъ, видимо, жадно ждалъ моего отвта, но въ этой жадности не было ничего нечестнаго, и, въ эту минуту, я врилъ тому, что онъ продаетъ мн подлинный алмазъ. Но я человкъ бдный, потеря ста фунтовъ была бы для меня слишкомъ чувствительна, да и никто въ здравомъ ум не купилъ бы, ночью на улиц, драгоцннаго камня у какого-то неизвстнаго бродяги, съ однимъ личнымъ ручательствомъ его въ томъ, что тутъ нтъ обмана. Тмъ не мене, алмазъ такой величины вызывалъ невольно представленіе о многихъ тысячахъ фунтовъ… Я принималъ во вниманіе, что такой громадный брилліантъ не могъ не значиться во всхъ каталогахъ драгоцнныхъ камней, но припоминалъ также разсказы о кафрахъ, умющихъ ловко похищалъ камни изъ канскихъ алмазныхъ копей.
Оставя въ сторон вопросъ о покупк, я спросилъ:
— Откуда вы его взяли?
— Самъ сдлалъ, — отвтилъ онъ.
Я слыхалъ о работахъ Муассана, но я зналъ, что добытые имъ алмазы были очень мелки, и покачалъ головой.
— Мн кажется, что вы понимаете кое-что по этой части, — сказалъ онъ, — такъ я могу сообщить вамъ о моихъ длахъ… и вы тогда ршитесь, можетъ быть, на покупку.
Онъ повернулся спиной къ рк, вздохнулъ и началъ, засунувъ руки въ карманы, такимъ голосомъ, въ которомъ все, слегка напоминавшее объ уличномъ пролетаріи, совершенно замнилось тономъ вполн образованнаго человка: