Искусство и кофе
Шрифт:
Я вдохнула всей грудью и медленно выдохнула, представляя, что сказала бы на моем месте леди Милдред.
— Мне кажется, что такой подарок будет слишком обязывающим.
— Мы почти что одна семья, Виржиния, — мягко ответил Рокпорт — без улыбки. — Граф Валиант подарил в прошлом году супруге замок у озера Кэт, а виконт Сэйлем преподнес дочери весной бриллиантовую диадему. Или вы считаете и это предосудительными поступками?
— Я для вас не дочь и не супруга, — резко возразила я и сама пожалела об этом. Спокойнее, спокойнее… Надо вести себя так, как вела бы леди Милдред.
— Какие
— Только если я не встречу того, кого полюблю, — вспылила я, не выдержав. — Простите. С одной стороны, вы правы, официально мы помолвлены, и вы можете дарить мне любые подарки, приглашать меня в театр и прочее, прочее — никто не подумает дурного. Но с другой… Мы с вами прекрасно знаем, что эта помолвка — ненастоящая. И мы также знаем, почему она была заключена.
Маркиз, кажется, превратился в каменное изваяние — безмолвная фигура в темных старомодных одеждах, слепой блеск синих стекол и побелевшие губы.
— Да, — произнес он после долгого молчания. — Я знаю, почему Иден настоял на этой помолвке, хотя вам тогда было только шесть лет. И помню, почему даже леди Милдред не стала возражать против нее. А вот вы — помните? Знаете ли, как все было на самом деле, или отец рассказал вам лишь часть того, чего опасался?
Кажется, разум у меня стал мягким-мягким, как мокрая глина, и каждое слово глубоко отпечатывалось в нем. Горло почему-то перехватило, хотя я уже давно перестала остро откликаться на воспоминания об ушедших родителях.
Прошлого не вернуть.
— Кто-то пытался истребить всю семью Эверсан. Яд в воде. Но умер только… только мой дед, лорд Фредерик Эверсан. Были еще угрозы…
— Не только угрозы, — мягко прервал меня Рокпорт. — Еще и покушения. Двадцать семь за неполных десять лет. И последнее, увы, увенчалось успехом. В этом есть и моя вина, Виржиния.
— Вы спокойно признаете это? Есть причины? — голос у меня заледенел, хотя внутри я буквально кипела. Гнев, дурные воспоминания, боль — жгучая перцовая смесь в моих жилах. — Насколько я помню, тогда вас вообще не было в стране, зачем же вы наговариваете на себя сейчас?
— Именно потому, что меня не было, я и виноват, — мрачно и совершенно непонятно ответил Рокпорт. Я чувствовала, что запутываюсь все больше — в его словах, в собственных чувствах. Действо начинало отдавать абсурдом. Все виделось теперь будто со стороны. — Не думайте, что я оправдываюсь, Виржиния. Нет. Вряд ли я когда-нибудь смогу простить себя, но именно поэтому буду заботиться так, как не заботился бы никто.
Я окончательно потеряла нить разговора и уцепилась за последние слова.
— Да уж, никто больше такого не делает! — голос у меня звучал громко и напористо — я старалась спрятать за злостью беспомощность. — Никто не врывается в мою кофейню за полночь, не угрожает моим друзьям, не пугает слуг и не читает мне мораль!
— Не сердитесь, Виржиния, — вздохнул маркиз. — Это для вашего же блага. Просто позвольте мне заботиться о вас. Возможно, тот человек, который десять лет потратил на то, чтобы добраться до ваших родителей, еще жив.
Меня накрыло изматывающим, леденящим приступом страха. Пальцы стали непослушными, и я сцепила руки в замок, скрывая дрожь.
— Хотите сказать, он может попытаться меня убить?
— Возможно.
— Быть того не может! — я вскочила из-за стола. От резкого движения чашка опрокинулась, а шкатулка с драгоценным гарнитуром полетела на пол. — Прошло четыре года! Четыре! И никто не тронул ни меня, ни леди Милдред!
Рокпорт наклонился и поднял шкатулку, затем бережно поставил ее на стол и только потом ответил, так и не подняв глаз.
— Первые два года после смерти Идена я потратил на то, чтобы найти убийцу. Увы, безуспешно, но кое-чего добиться удалось — преступник вынужден был залечь на самое глубокое дно, скрыться, исчезнуть. А вас, так быстро повзрослевшую девочку, взяла под крыло леди Милдред. В спокойствии прошло еще два года. Что было потом, вы помните. И, кроме всего прочего, я не думаю, что сразу после похорон вы могли воспринимать реальность… адекватно. Ребенком, Виржиния, вы часто прятали чувства за бесконечными «правильно» и «должно», переживая обиды и горести глубоко в своем сердце. И что же я вижу теперь, вернувшись из путешествия? Леди из стали, подобную леди Милдред? Нет, не верю, что вы могли так измениться. Но теперь, — голос его смягчился, — вам нет нужды больше быть сильной. Я рядом с вами, Виржиния. Вы не одна.
Я, словно наяву, почувствовала неимоверную тяжесть, мраморной плитой опустившуюся на плечи.
Таким мрамором были укрыты могилы родителей.
И бабушка…
— Виржиния.
Нет. Наверное, маркиз все же ошибается. Будь я прежней — и эта тяжесть меня раздавила бы.
Интересно, через что прошла леди Милдред, прежде чем стала… собой?
— Нет уж, благодарю покорно. Делайте, что вам угодно. Вспоминайте прошлое, — я сглотнула. Во рту было солоно, губы отчего-то болели. — Ловите призраков, убийц, ищите себе вину и оправдание — но только без меня. Спасибо за беседу, но мне пора. И, да, подарки оставьте себе. Прошу извинить.
Пол качался, как палуба корабля, а стены норовили врезаться в меня. Что за проклятый дом!
— Виржиния, погодите! Простите меня, я…
Почувствовав чужую хватку на своем плече, я резко развернулась и, как учил меня Эллис, ударила — кулаком в горло.
Конечно, не попала.
Конечно, Рокпорт перехватил руку, потянул ее вверх, заставляя меня подняться на цыпочки и, дрожа, как натянутая струна, заглянуть ему в глаза. Не знаю, что он увидел в моих — но это что-то заставило его разжать пальцы.
Я молча развернулась и вышла — сама не заметила, как песком сквозь пальцы просочилась по запутанным анфиладам комнат, коридорам, лестницам и выскочила на порог особняка.
Моросил мелкий дождь. Туман поредел.
Черный автомобиль стоял на прежнем месте, а Лайзо действительно спал, свернувшись клубком на заднем сидении. Я пересекла площадь, наклонилась и постучала кулаком по стеклу, а потом еще и пнула дверцу. Лайзо вскинулся, сонно щурясь. Узнав меня, он быстро выбрался из автомобиля, взъерошенный и озябший, открыл для меня дверь — да так и замер.