Ислам и политика: Сборник статей

Игнатенко Александр Александрович

Ересиографии или доксографии?

(Отступление от правоверия или расхождение в пределах ислама?)

Внимательное рассмотрение положения о 73 сектах и о секте, относительно спасения которой суждение (Божественный приговор) выносит Аллах, заставляет нас переформулировать имеющуюся на нынешний день характеристику жанра кутуб аль-макалят и вместо прижившегося в востоковедной терминологии на русском языке слова «ересиографии» употреблять слово «доксографии» (от греч. doxa, «мнение»). В свою очередь, изменение подхода к этим памятникам, лучшие из которых могли бы стать образцом для современных и будущих российских исламоведов – последователей неоклассического метода, позволит увидеть важную вещь – проведение принципа максимально возможной объективности в отношении рассматриваемого материала.

И тут не обойтись без выяснения одного недоразумения, которое было заложено в представления о характере эволюции ислама как раз при публикации памятника, могущего бы быть образцом для современных исламоведов, обращающихся к исследованию современного исламского сектантства. Во введении к переводу первой части «Книги о религиях и сектах» аш-Шахрастани (1075–1153)

С. Прозоров использует (не без влияния Хельмута Риттера) термин «ересиографии» в отношении жанра кутуб аль-макалят³⁰. Он подчеркивает его условность и даже берет в кавычки (правда, потом их снимает³¹ и уже в переводе текста называет кутуб аль-макалят ересиографическими трудами, навязывая эту характеристику жанра даже Мухаммаду аш-Шахрастани, у которого ничего подобного и в мыслях не было³²). Весь дух введения заставляет читателя думать, что в средневековом исламе наличествовали «правоверие» и «ереси», то есть взирать на историю ислама с позиций христианоцентризма. И пусть автор введения прекрасно знает, что ни о «правоверии», ни соответственно о «ереси» говорить не приходится³³, и «закавычивает» слова «ортодоксия» (или «правоверие») и «ересь»³⁴ – вот он, вечный «корабль пустыни»! – сам он все-таки полагает, что в исламе существует какое-то правоверие, а секты (фирак, нихаль и др.) представляют собой отход, отклонение от этого правоверия. Так, в принципиальном месте, на первых страницах памятника, он ошибочно переводит простое и ясное арабское слово ихтиляф («расхождение, различие») как «отклонение», и методологическое правило аш-Шахрастани (мы к нему обратимся ниже) в его переводе получает такую, нужно сказать, неверную формулировку: «Необходимо установить правило [выявления] коренных и основополагающих проблем, отклонение (в арабском тексте ихтиляф. – А.И.) по которым можно рассматривать как [особое] учение, а его автора считать основателем учения»³⁵. На самом же деле смысл этого отрывка совсем иной. В нем говорится, что «должен быть некий порядок (дабит) в вопросах (маса’иль, ед. ч. мас’аля), являющихся принципиальными (усуль) и основополагающими (кава’ид), расхождение (ихтиляф) по которым является [таким] расхождением (опять ихтиляф), которое будет рассматриваться как [особое] учение (макаля), а его (расхождения. – А.И.) выразитель³⁶ (то есть выразитель расхождения. – А.И.) будет считаться основателем учения»³⁷.

В кутуб аль-макалят речь идет не об «отклонениях», а о расхождениях, и это принципиально важно ³⁸. Логика доксографий такова: мусульмане имеют различные, расходящиеся мнения по разным вопросам. Слово ихтиляф – один из главных технических терминов не только доксографических сочинений³⁹, но и тех, которые я бы назвал метадоксографическими, то есть такими, которые пытались объяснить причины, факторы и обстоятельства расхождений⁴⁰.

Таким образом, в доксографиях речь не шла о какой-то исходно заданной «ортодоксии», «отклонение» от которой приводило к возникновению сект при предполагавшемся наличии абсолютной определенности относительно того, чем эта «ортодоксия» является или в чем состоит. Пафос доксографических сочинений – в обнаружении и фиксации взглядов всех без исключения сект, которые расходятся между собой, но каждая из которых в принципе может оказаться той единственной спасшейся.

Зная точно, что есть множество различающихся и спорящих (еще одно значение ихтиляф – «спор») между собой сект, доксографы не пытались выяснить, какая из рассматриваемых ими сект является спасшейся, хотя, естественно, примеряли ту или иную характеристику спасшейся секты к какой-то группе верующих, чаще всего к той, к которой сами принадлежали. Вместо этого они, с одной стороны, стремились, идя от конкретики бытования ислама в виде многочисленных сект, определить то, что однозначно и бесспорно объединяет мусульман. И выяснялось, что это очень сложная проблема – так много было среди них расхождений. Один из вариантов – выделение своего рода минимального признака принадлежности к исламу, а именно молитвы в сторону Киблы. Ахль аль-Кибля («Люди Киблы») – это минимально объединенные мусульмане доксографических сочинений.

С другой стороны, доксографы констатировали то, что некоторые секты, расходясь с другими, выходят (или, если угодно, выводят себя) за пределы ислама – опять-таки не отходя от правоверия, а измышляя вещи, которые делают последователей тех или иных взглядов несовместимыми с исламом⁴¹. Примеров здесь очень много⁴². Приведу в качестве иллюстрации один, понятный даже непосвященному. Существовала такая шиитская секта – гурабиты, или «ворониты» (от арабского слова гураб, что значит «ворон»). Последователи этого учения верили, что Аллах послал Джибриля (Гавриила), не к Мухаммаду, а к Али. Но из-за того, что Али и Мухаммад были очень похожи друг на друга («как два ворона», говорили последователи этого учения, отсюда и название «ворониты»), Джибриль ошибся и вместо Али передал Божественное откровение, записанное впоследствии как Коран, Мухаммаду.

Конечно, в констатации того, какая секта являлась исламской, а какая нет, было много субъективного. Но важно подчеркнуть: доксографы брали на

себя труд учесть и описать даже те секты, которые, по их оценке, исламскими не являлись⁴³. Например, во второй части труда аш-Шахрастани (на русский язык не переводилась) изложены представления иудеев, христиан, манихеев, зороастрийцев, философов-перипатетиков и так далее – как доисламского периода, так и периода существования ислама (например, взгляды Ибн-Сины, или Авиценны). При этом аш-Шахрастани целый раздел этой второй части посвящает неожиданной на первый взгляд теме – «[Доисламские] традиции арабов, которые утвердил (акарра) [в качестве обязательных] ислам, а также некоторые их обычаи»⁴⁴. Это могло делаться как минимум по двум причинам. Во-первых, священная история ислама рассматривалась мусульманами как постоянно возобновляемое проповедование одной и той же истинной веры в одного-единственного Бога – от Адама как первого пророка до Мухаммада, Печати пророков⁴⁵. Уже поэтому в верованиях и учениях существовавших ранее сект могло содержаться зерно истины. Во-вторых, на доисламские религии (иудаизм, христианство) распространялась парадигма разделения религии на секты и выделение одной спасшейся, хотя какая она именно, пока, до наступления Страшного суда, неизвестно⁴⁶.

Особого внимания заслуживают попытки интегрировать философию в исламское поле. Здесь фиксировалась исключительно важная проблема – привнесение нового вероучительного содержания в ислам. Делалось это и так, как у аш-Шахрастани, явочным порядком (через описание взглядов Ибн-Сины). Но были и изощренные способы. Один из них – подвод философской традиции в ислам через воспитанника Аристотеля – Александра Македонского, который ассоциировался с кораническим Зу-ль-Карнайном⁴⁷. Другой – через формирование теории пророческой законоустановительной мудрости Ибн-Рушда (она получила в Европе популярное название «теории двух истин»), которая объединяла и Платона, и Соломона (Суляйман, один из пророк истинного единобожия в исламе), и Александра Македонского как ученика Аристотеля, и Пророка Мухаммада⁴⁸. Эта линия в доксографиях и в целом в исламской интеллектуальной традиции интересна не только сама по себе, но и с точки зрения форм и методов восприятия внешних по отношению к исламу влияний. Восприятие в современную эпоху экзогенных – сначала социалистических, а затем либеральных – идей исламом может рассматриваться как аналогия восприятия исламом восточного перипатетизма в эпоху Средневековья.

Методика исследования современного исламского сектантства

Тщательное рассмотрение общеметодологического введения аш-Шах-растани к его «Книге религий и сект»⁴⁹ в соотнесенности с наличным исследовательским материалом – современными исламскими религиозно-политическими группировками позволяет сформулировать четыре общие задачи.

1. Необходимо сделать объектом научного исламоведческого анализа все группировки, которые объявляют себя исламскими. Данное утверждение может показаться трюизмом, но без этого не представляется возможным определить объект исследования, то есть поставить ему предел. А это должно уберечь исследователя от того, чтобы, например, рассматривать Партию арабского социалистического возрождения как исламскую (такие попытки есть за границами исламоведения).

Объекты рассмотрения нового сектоведения принимают на себя разные названия-маркеры. Во-первых, существует очень большое количество группировок, которые имеют в названиях слова или выражения, обладающие однозначно исламскими коннотациями. Прежде всего, конечно, речь идет о словах «ислам», «мусульмане», «исламский». Группировок с такими названиями великое множество: «Исламский фронт спасения» (Алжир), «Исламская армия спасения» (Алжир), «Вооруженная исламская группа» (Алжир), «Исламский джихад» (Палестина, Йемен, Либерия, Алжир в середине 1980-х годов и другие⁵⁰), «Исламская армия Адена-Абйяна» (Йемен), «Ашкари Исламийя», или «Исламское воинство» (Индонезия), «Исламский фронт освобождения Моро» (Филиппины), «Организация исламского действия» (Ирак, Франция в начале 1980-х годов); «Исламская армия освобождения святынь», «Исламская армия муджахедов (Турция, турецкая аббревиатура – IMO, начало 1990-х годов), «Исламская освободительная армия» (Турция, турецкая аббревиатура – IKO, начало 1990-х), «Исламское движение свободного Восточного Туркестана» (оно же «Фронт освобождения Уйгуристана», Китай), «Исламское движение Узбекистана», «Исламский национальный фронт» (Судан – не путать с «Национальным исламским фронтом», тоже Судан), «Всемирный исламский фронт борьбы против иудеев и крестоносцев» (международная организация, создана «Аль-Каидой», египетским «Джихадом», Ассоциацией пакистанских улемов – Jamiat-ul-Ulema-e-Pakistan, бангладешской группировкой «Джихад», пакистанской «Харкат-уль-ансар», египетской «Исламской группой»). Некоторые названия являются аббревиатурами, которые тоже содержат в себе в сокращенном виде слово «исламский»: движение ХАМАС (от араб. Харака аль-мукавама аль-исля-мийя– «Движение исламского сопротивления», действует на палестинских территориях – в секторе Газа и на Западном берегу Иордана), движение с таким же сокращенным названием (ХАМАС) есть в Алжире, но в данном случае это абревиатура выражения «Движение исламского общества» (Харака аль-муджтама‘ аль-ислами).

Во-вторых, употребление в названии выражений, содержащихся в Коране. Например, победа (фатх). Это слово взято из суры 110 («Помощь»): «Когда придет помощь Божия и победа, и ты увидишь, как люди толпами будут вступать в веру Божию, тогда вознеси хвалу Господу твоему и проси у него прощения. Он благопреклонен к кающемуся»⁵¹. Примеры названий со словом фатх: «Передовые отряды победы» (Таля’и‘ аль-фатх, Египет – группировка, отколовшаяся от египетской организации «Джихад»), «Батальон победы» (Катиба аль-фатх, Алжир – название, которое до присоединения в 1998 году к «Салафитской группе за развитие джихада», Алжир, имели группы Абу-Ибрагима Мустафы, действовавшая в районе Батны, горного массива Орес, и Юсефа Абу-аль-Басира, действовавшая в Эль-Уэде и Тебессе).