Испанская хроника Григория Грандэ
Шрифт:
Я извинился, сказав, что устал и не хотел бы вести этот бесполезный спор, — надо отдохнуть до приезда комдива.
Капитан провел меня в небольшую комнату на втором этаже виллы и тут же ушел. Я намеревался растянуться на диване, но в дверь комнаты кто-то постучался, а вслед за этим в нее проскользнул человек, которого я мельком заметил в столовой.
— Амиго-о-о, — протяжно произнес он и рассыпался дребезжащим смехом, — ке тал? [23] . Расскажи, как вы воюете в Брунете?
23
Ке тал? — как дела? (исп.)
Вошедший без приглашения уселся за стол. Заметив мой вопросительный взгляд, он назвал себя: Горки, командир батальона имени Бакунина. Горки, несомненно, был псевдоним, взятый в честь Максима Горького, которого анархисты почему-то причислили к своим политическим сторонникам. Решив в этом доме ничему не удивляться, я стал рассказывать Горки о ходе Брунетской операции, но скоро убедился, что слушает он меня без особого интереса. Из небрежно заданных, как бы между прочим, вопросов мне стало ясно, что больше всего его интересует, подойдут ли к нам резервы и каковы дальнейшие планы командования, если не удастся продвинуться южнее Брунете. Конечно, на эти вопросы я не давал определенных ответов.
Моему собеседнику было немногим более тридцати лет. На его худом смуглом лице с очень живыми, бегающими глазами, лежала печать напускного добродушия и простоватости, в нем чувствовалась укоренившаяся манера казаться проще, чем он был в действительности. Впрочем, его лицо не производило особого впечатления. Привлекали внимание его руки, очень подвижные, с длинными пальцами, слегка расплюснутыми на концах. Они беспрерывно двигались, скользили по столу, ощупывали лежавшие на нем вещи. И делал он это очень быстро и ловко. «Наверное, такие пальцы бывают у шулеров — ими они ощупывают крапленые карты», — подумал я.
— Амиго! Грасиас! [24] Адиос [25] , — неожиданно на полуслове обрывая наш разговор, произнес он и тут же исчез.
Я раздумывал над целью этого странного визита, но не придя ни к какому выводу, взял бинокль и вышел на плоскую крышу виллы. К югу, на местности, полого спускавшейся в сторону противника, виднелась небольшая полуразрушенная деревушка. Там проходил передним край правого фланга анархистском дивизии. Дальше, на протяжении нескольких километров до самой Брунете, простиралась труднопроходимая местность, вдоль которой у противника и у нас тянулась лишь редкая цепь постов.
24
Грасиас — спасибо (исп.)
25
Адиос — до свидания, прощай (исп.)
Внизу послышался шум подъезжающих машин. Из-за парапета крыши я увидел большой лимузин, в котором сидел Мера. За ним во второй машине сидел Горки. Обе машины выехали на шоссе и помчались в сторону передовой, но, отъехав с километр, остановились. Горки пересел в автомобиль Мера, видимо, для какого-то разговора, так как минут через пять он вернулся в свою машину и направился в сторону передовой, а Мера не последовал за ним, а к моему удивлению, направился на север, в тыл…
Я вернулся в комнату, не раздеваясь лег на диван и сморенный усталостью последних дней, уснул. Я проспал до вечера, когда меня неистово стал тормошить Таба.
— Анархисты бегут?
— Как бегут! — спросонья, не понимая его, переспросил я.
— Они, видимо, видимо, открыли фронт и бегут в тыл. Да ты вставай, посмотри сам!
Я спустился на первый этаж, держа в руке не распечатанный пакет, привезенный мне Табой от Гриши.
— Где комдив? — спросил я одного из пробегавших офицеров.
— Он давно уехал…
Быстро наступала ночь, в потемках люди бегали по дому вытаскивая имущество и укладывая его в машины. Одна за другой они выезжали на шоссе и на большой скорости мчались на север, в тыл. Я разыскал знакомого мне капитана и спросил его, что все значит.
— Марокканцы прорвали фронт… нас окружают… мы отступаем… спасайтесь, пока не поздно… — бросил он на бегу.
Я с ужасом представил, как марокканские таборы бросятся в открытую анархистами брешь, войдут в тыл дивизии Вальтера и всей Брунетской группировке войск, окружат ее, и начнется резня. Страшно было думать о том, что может произойти.
Содрогаясь от нахлынувших мыслей, я стоял в прихожей дома, озираясь по сторонам, пока мой взгляд не упал на городской телефон. Я снял трубку и тотчас услыхал голос телефонистки. На мой вызов ответил дежурный по нашему отряду. Он сообщил, что весь отряд с Виктором уже часа два назад выехал на фронт, но приказу Гриши Грандэ, взяв с собой «тяжелое вооружение». «Значит, все будет в порядке, — с облегчением подумал я, — Григорий уж примет необходимые меры».
В Мадридском отряде герильерос имелось «тяжелое вооружение»: три небольших бронеавтомобиля «фиат» и две итальянские танкетки с пулеметами. Это вооружение досталось отряду после разгрома итальянского экспедиционного корпуса под Гвадалахарой в марте 1937 года. «Сто шестьдесят бойцов нашего отряда выполнят свой долг в любых условиях», — подумал я.
Укоренившееся недоверие к анархистам мешало мне безоговорочно принять их версию о наступлении марокканцев, и я решил сам проверить эти сведения.
Мы направились в деревушку, находившуюся в четырех километрах от штаба дивизии. На ее южной окраине проходила передовая линия одного из батальонов 14-й дивизии. Навстречу нам попадались автомашины с солдатами и офицерами, а также пешие группы солдат. Все они бежали в тыл и на наши вопросы отвечали одним словом: «Морос! Морос!» [26]
Но ничто не говорило о наступлении марокканцев. Со стороны фронта не было слышно ни выстрела, ни разрыва снарядов. Нас уже миновали последние группы бегущих, когда мы подъехали к перекрестку дорог, километрах в двух от деревушки. Одновременно с нами, с востока, к этому же перекрестку подкатила легковая машина с черно-красным анархистским флажком. Из нее вышел капитан.
26
Морос — марокканцы (исп.)
— Стойте! — крикнул он нам. — Почему отступаем?
— Об этом мы и хотели спросить у вас, — ответил я. — Вы получили приказ об отступлении.
— Да нет, мы не получали такого приказа. Но нам позвонили из соседнего батальона, — при этом капитан указал рукой на деревушку, куда мы направлялись, — и сказали, что марокканцы перешли в наступление обходят нас. Но на участке моего батальона все спокойно, никаких признаков активности противник не проявляет… Здесь тоже не слышно боя, а все бегут. Что же произошло? — недоуменно спрашивал капитан.