Испанская хроника Григория Грандэ
Шрифт:
— Откуда же у меня там зацепки. Я там никого не знаю, да был я в Москве раза два… проездом и оставался там всего несколько дней…
— Это плохо, — хмуро проворчал Иванов и снова посмотрел на Григория. Нравился ему этот неразговорчивый человек.
В банде Иванова таких не было.
«Есть конечно, отчаянные ребята, — размышлял атаман, — но их хватает на налет, когда знают, что не встретят серьезного сопротивления. В Москве нужна звериная хитрость, уменье не выделяться из общей толпы, найти пристанище, не вызывая никаких подозрений, наконец, суметь уйти и замести следы». Судя по всему, на это был способен новенький, о таком человеке мечтал Иванов, замышляя «громкое дело». Даже своего заместителя, Василия, он не считал вполне подходящим компаньоном в такой акции.
— Пойдешь или нет? — ещё раз спросил Иванов и замолчал.
Григории не спешил с ответом. Он делал вид, что раздумывает, и после довольно долгой паузы сказал:
— Один не пойду…
Такой ответ устраивал Иванова. Он и не думал посылать Григория одного. Проверить все… Тысячу раз проверить. Григорий пойдет не один, а с человеком, в котором он, атаман, не сомневается. В роли наблюдателя его помощник Василий как раз и сойдет!.. Нужно, чтобы толковый и умный человек, все разузнал и подготовил, а выполнять — это он сам решит кому.
— Зачем один? Поезжай с Василием и возьми еще трех или четырех человек. Разведайте там все, понаблюдайте и возвращайтесь назад. Здесь мы все сообща обсудим, и тогда я поеду с вами. Эх, и прогремим же мы на весь свет, — мечтательно протянул бандит и добавил:
— А главное, Борис Викторович будет доволен.
Прошло несколько дней. Группа Василия — Сыроежкина ехала в разных вагонах. В Москве на вокзале командование перешло к Григорию, и получилось это само собой. Не то чтобы бандиты сробели, но большой город был для них непривычным, кругом много народа, чуть не в каждом им виделся чекист.
С вокзала уходили по одному и только на следующее утро должны были собраться к определенному часу в указанном Григорием месте на окраине города, в небольшом заброшенном саду. Василию эти указания Григория понравились. «Осторожный, дьявол. Видать, стреляный», — подумал он, без возражении принимая все, что теперь говорил тот.
В первый день пристанище на ночь каждый должен был найти сам, порознь; меньше опасности провала.
Только Василий и Григорий действовали вместе. Под вечер, устав от беспрерывной ходьбы, они забрели отдохнуть и подкрепиться в чайною у Рижского вокзала, битком набитую ломовыми извозчиками. Улучив момент, когда Василии отлучился по нужде, Григорий всыпав ему в стакан чая снотворного. Бандит выпил и, положив голову на стол, заснул.
Григорий осторожно, без шума, поднялся с места и поймав за рукав пробегавшего полового, спросил:
— Телефон у вас есть?
— За конторкой…
Убедившись, что Василии крепко спит, он направился к телефону. Центральная станция долго не отвечала.
Наконец в трубке послышался голос телефонистки. Григорий назвал номер и вслед за этим услышал «соединяю».
Пузицкий был на месте и тотчас же ответил.
— Это я, Григории. Прибыл с грузом…
— Ты можешь говорить свободно?
— Нежелательно…
— Хорошо. Отвечай только «да» или «нет». Вас больше трех?
— Да.
— Четверо?
— Нет.
— Пятеро?
— Да.
— Где находитесь?
— Чайная у Рижского.
— Ясно… Сможешь задержаться там хотя бы на час?
— Попробую.
— Вас поведут. Завтра часам к девяти утра приводи всех на Пушечную. Там и будем брать… Всех сразу. Понял?
— Вполне.
С этого вечера Григорий был уже не один — боевая группа чекистов страховала его.
Утром следующего дня, в семь часов, Григорий назначил бандитам сбор в пивной в Зарядье, находившейся в грязном, запущенном доме в одном из мрачных закоулков этого старинного района Москвы. Когда все собрались, он приказал к девяти часам перейти всем в другую пивную, на Пушечной улице, напротив гостиницы «Савой». По изложенному им плану, с которым согласился Василий, они должны были вести наблюдение за главным подъездом ВЧК на Лубянке, чтобы установить время приезда и отъезда Дзержинского и Менжинского.
К девяти часам все были в сборе и сидели в разных углах пивной на Пушечной. Григорий с Василием заняли столик у прохода в мойку. Убедившись, что все собрались, Григорий как бы нечаянно сбросил локтем на пол свою кепку. Сидевший за соседним столиком подвыпивший человек поднялся, бросил на тарелку скомканную кредитку и, пошатываясь, направился к выходу.
Через несколько минут группа вооруженных чекистов в черных кожаных тужурках спустилась с улицы в пивную.
— Всем оставаться на местах. Проверка документов! — проговорил один из вошедших, вынимая наган из кобуры.
Григории схватил Василия за руку и потащил за собой в мойку:
— Уйдем через черный ход, — шепнул он бандиту.
Там, в узком коридоре, их уже ждали и быстро обоим скрутили руки. Когда их выводили во двор, в пивной послышались выстрелы и крики, впрочем, быстро смолкшие.
Согласно разработанному плану Сыроежкин был для виду арестован вместе с Василием и сидел с ним в одной камере во внутренней тюрьме ВЧК. Там ему удалось повлиять на помощника Даниила Иванова, страшно подавленного всем случившимся и уверенного в неизбежности расстрела. Григорий убедил Василия, что единственное средство сохранить жизнь — покончить с бандитизмом и оказать помощь советским органам в ликвидации банды Иванова. Только так открывался для Василия путь к спокойной, трудовой жизни, к семье. Василий ухватился за это предложение.
В лес они вернулись вдвоем. Вряд ли Григорий не испытывал сомнений и опасений, совершая этот сверх меры рискованный шаг. Не мог он до конца доверять такому человеку, как Василий, но он был тонким психологом, и обмануть его было трудно. Наверное, мысли о предательстве блуждали в голове бандита, когда они возвращались в лес, но в одном он был твердо уверен: Сыроежкин всегда начеку и в случае малейшей опасности первую пулю выпустит в него. Итак, единственным выходом было покончить с Ивановым, а не с Сыроежкиным.