Испанская война и тайна тамплиеров
Шрифт:
Сине-белые ряды пехоты стояли грозно и величественно. В центре фронта первого батальона сверкал бронзовый орел и тихо шелестел шелк трехцветного знамени. Солдаты замерли в строю неподвижно и безмолвно, словно в заколдованном царстве спящей красавицы. Толпа зрителей, растянувшаяся вдоль всей широкой улицы напротив строя войск, наоборот, волновалась и шумела. Жители Сарагосы восторженно глазели на блестящие ряды доселе непобедимых войск, живо обсуждая мундиры и выправку солдат и офицеров. Но особо привлекала взоры собравшихся маленькая рота Арагонских стрелков, построенная на левом фланге французской пехоты. Во главе этой роты стоял капитан Луис Коронадо, только что снискавший своему отряду славу в бою с бандой отца Теобальдо…
Главнокомандующий назначил этот парад потому, что войска готовились двинуться в поход на Лериду. Выступление основной массы Арагонской армии было назначено на раннее утро восьмого апреля, а пока полки стекались со всех сторон в Сарагосу. Сюда же везли зарядные ящики, полные боеприпасов, тяжелые осадные пушки, бесконечные вереницы повозок с провиантом и шанцевым инструментом. В городе царило необычное оживление. Генерал Сюше проводил смотр всем приходящим полкам и направлял их в сторону Монсона, где армия должна была собраться перед ударом по Лериде. Сегодня напротив его резиденции были построены поистине элитные части, на которые Сюше особенно рассчитывал.
На решение командующего двинуть армию на вражескую твердыню повлияло открытие капитана де Крессэ.
Герильяс Чучо, взятый в плен уланами, чтобы сохранить свою жизнь, рассказал о готовящемся нападении на конвой с деньгами. В результате Монтегю по разрешению генерала дали карт-бланш на проведение операции по захвату банды Теобальдо. Операция закончилась блистательно. Потеряв лишь несколько человек убитыми и ранеными, отряд под командой Монтегю практически уничтожил банду, наводившую ужас на округу, прикончив и самого падре. Но, что удивительно, в багаже «святого отца» удалось найти и заветную коробочку, где хранилось послание тамплиеров.
Стоя в строю, де Крессэ вспоминал, как два дня тому назад дрожащими от волнения руками взял шкатулку, которую один из солдат нашел в багаже главаря банды. Действительно, на крышке обнаружилась надпись. Без сомнения, тут использовался тот же шифр, что и на документе, сразу понял молодой офицер. Расшифровать надпись было делом нескольких минут. Каковы же были изумление и трепет Анри, когда он прочитал: «Лерида, замок Гарден»!
Сюше улыбнулся, когда ему доложили, что сокровище спрятано в Лериде. Он давно собирался овладеть этой стратегически важной крепостью, на которую в Арагоне опирались все враждебные французам силы, но теперь его решение словно получило одобрение Небес. Всем частям Арагонской армии, не занятым гарнизонной службой, было приказано готовиться к походу.
Лерида! Казалось, что какая-то незримая таинственная связь возникла у де Крессэ с этим городом, где жила его Прекрасная Дама. Теперь оказалось, что замок тамплиеров Лериды скрывал, возможно, и самую большую тайну человечества, сокровенную чашу, которую искали рыцари Круглого стола, чашу, окутанную легендами, чудесный Грааль! Де Крессэ считал теперь часы до начала похода. Но, ожидая в нетерпении грядущей битвы, он трепетал только от одной мысли, что ужасы войны могут коснуться его возлюбленной.
– Я люблю тебя, люблю, люблю!! – твердил он снова и снова, мысленно представляя образ прекрасной Инессы.
Тысячу раз Анри вспоминал фразу, произнесенную красавицей: «Вы оказываете мне слишком большую честь, сеньор кабальеро, но я постараюсь сделать так, чтобы вы не разочаровались».
«Но это же почти признание в любви! – восклицал он мысленно, а потом вопрошал: – Нет, но не могла же она полюбить меня так сразу мгновенно? – И сам себе отвечал на риторический вопрос: – Но я же смог! Я влюбился в нее сразу, как увидел… „Я постараюсь сделать так, чтобы вы не разочаровались…“ Как это прекрасно! Неужели она полюбила меня?! Да, да!! Это так!.. Я люблю тебя, милая, я люблю тебя, люблю!!!»
Анри произносил в уме эти слова, предаваясь мечтам у себя на квартире, твердил их в пути, повторял всегда, за исключением тех мгновений, когда сильные ощущения боя и смертельной опасности прогоняли посторонние мысли. Вот и сейчас долгое ожидание смотра, когда нужно стоять в строю без дела, а голова свободна, позволило молодому офицеру забыться и погрузиться в грезы.
Громкая команда: «Garde а vous!» [28] вывела Анри из прострации. Нежные мысли о любви вспорхнули и улетели, словно птицы, испуганные ружейным выстрелом.
28
Смирно! (Франц.)
Анри тотчас подтянулся и замер как влитой на своем великолепном послушном боевом коне.
– Сабли вон!! – прокричал полковник кирасир, к полку которого была прикомандирована драгунская рота де Крессэ.
Легким уверенным движением Анри выхватил из ножен палаш и привычным жестом положил холодную полосу стали, чуть касаясь плеча, а эфес опустил на пояс.
– На караул! – резко и четко раздались слова приказа, и в тот же миг трубы всех кавалерийских эскадронов зазвенели торжественно и величественно.
Анри резко поднял эфес своего палаша на уровень подбородка, и сверкающий клинок, словно застыв в воздухе, ярко засиял на солнце.
Сводный оркестр заиграл величественный марш «Маренго», и де Крессэ по команде повернул голову направо, равняясь на приближающегося главнокомандующего. Сюше в полном парадном мундире, переливающемся на солнце сверканием золотого шитья, в окружении целого сонма адъютантов, выделявшихся белизной своих уже хорошо известных Анри ментиков, медленно ехал вдоль фронта. Пехота, взяв ружья на караул, кавалерия, подняв в приветствии сабли и палаши, застыли словно каменные; знамена застыли в торжественном салюте.
Главнокомандующий, воспитанный на службе Императору, невольно подражал великому полководцу. Но это не было дешевым копированием, а происходило естественно и как бы само собой. Ответственность момента, конечно же, подогревала чувства, которые переживали стоящие в строю солдаты и офицеры. Все они знали, что уже через несколько дней встретят смертельную опасность лицом к лицу, и для некоторых из них этот парад станет последним. Сюше останавливался перед центром каждого подразделения и с серьезным достоинством отдавал честь знаменам и штандартам, которые по регламенту стояли в центре развернутого строя.