Испанские поэты XX века

Гарсиа Лорка Федерико

* * *

«Божественно чистой росой окантован…»

Божественно чистой росой окантован, влажным забвением скован, перед рассветом городишко кажется средневековым. Но солнце ему возвращает снова современной эпохи приметы.

* * *

«Отблески стекол цветных на мраморе пляшут…»

Отблески стекол цветных на мраморе пляшут; в пространстве желтом, сиреневом и зеленом жены нагие по лепесткам ромашек ворожат мечтательно

и напряженно. Над звонкой оградой голубиная стая, лазурный фонтан смеется тонко и длинно, нагота блистает белизной горностая, шелковистой мальвой и золотым муслином. Женщины смотрят магически и лениво и в теплые краски погружаются тихо; и мелодия солнца звучит лейтмотивом в этой певучей и пестрой неразберихе.

* * *

«Быть сильным или слабым? Что же…»

Быть сильным или слабым? Что же решить — быть слабым или сильным? Стать наблюдателем сторонним?.. Ловцом выносливым, двужильным?.. Смотреть на дождик над водой, на стаи облаков бесплодных и слушать, как растут деревья, как плещется фонтан холодный… Иль не глядеть вокруг, не слышать… И только труд, лишь труд извечный… Тебя он сделает незрячим, глухим… каким еще?.. Конечно — немым; немым! — немым и грустным, всегда печальным, безъязыким, как придорожный тихий камень, иль как младенец, спящий в зыбке… Контраст моей печали — незыблемо-прекрасный вечер… И все, что чувства отвергали, когда я сильным становился, приходит вечером из дальней дали…

* * *

«У хрупкого хрусткого ветра…»

У хрупкого хрусткого ветра цветочный и солнечный вкус… Какой удивительно грустный ветра и сердца союз! Уже начинается осень; лирический бард — соловей — оплакал багряные листья средь колких, как солнце, ветвей. Дождит временами. Все чаще — все слаще! — любовный озноб, и женщины призрак знобящий не выгнать из яви и снов. И плоть уже стала не плотью: она, как морозный цветок, при вспышках желанья теряет за лепестком лепесток.

ЧЕРНАЯ ЧИСТОТА

Твои глаза, они взирали в мои глаза. И разливали черноту… Как в августе жасмин, сверкнули звезды черными кострами, и в беспредельной глубине Севильи оделась крепом траурным Хиральда ^{20} . От этой яркой тени я ослеп! Спокойные глаза играли чернотой и ласково и дерзко, и затмевали свет, и медленно стирали все прочие цвета! Во имя этих глаз — да будет черной чистота!

Из книги

«НОВАЯ АНТОЛОГИЯ»

Перевод Н. Горской

ПРЕДОСЕННЕЕ

Известь и солнце — синь жестяная! До яркого блеска асфальт надраен! Насквозь продута прохладным бризом золотых просторов легкая призма. Воспоминаний сколько! И сколько красок! Красота в распаде, как ты прекрасна!

УЧЕНИК ИНТЕРНАТА

Патрульный катер море перевернуло, рухнуло градом крупным, свинцом округлым, темноту и свет на волне крутануло и над нами хребтину выгнуло круто. Был ли Кадис на свете?.. Казалось, две бездны — алчущая морская с бегучей небесной — схлестнулись в единоборстве мгновенном и гневно рвались друг у друга из плена. От ракушек и скал меня оторвали, прочь я поплелся, школьник в унылой форме. …За фабрикой газа, в черном стенном провале, звучали глухие отзвуки шторма…

АТМОСФЕРА

В грозовой круговерти заперли двери. В стремнине пространства, между двумя громами, с наковальни заката стрелы брызгали веерами, и молния отверзала врата безграничной драме. В грозовой круговерти заперли двери. Гасли, как свечи, лица, бледней зеленой оливы (ибо в щели сочился ужас великий, апокалипсической тучей разлитый). В грозовой круговерти заперли двери. Но в порыве юном — в наготе своей лунной — ты шла через бурю по бликам латунным (какая архитектура!), по плоским крышам-лагунам. В грозовой круговерти заперли двери.

ДРУГАЯ АТМОСФЕРА

На крышах плоских черных флажков полоски рисуются жестко средь роскоши броской солнечных отголосков — желто-зеленых блесток. И в глазах у меня — огромны! — гремят сновидений громы (черных флажков полоски на крышах плоских), и нагие женщины, юны, в небе возводят луны. Меж западом золоченым и востоком завороженным вертится флюгер точеный, маня мой взгляд напряженный. И на крышах плоских черных флажков полоски.

АТМОСФЕРА III

Мы в доме замкнулись. Ты осталась под небом, ты на крыше где-то — у звездного парапета. Ты осталась — живая (о, наш взгляд бесслезный!), — ты на крыше плоской у ограды звездной. Мы залиты странным электрическим светом… Ты — на крыше где-то у зубчатого парапета! Вне всех пределов, раскована и раздета, ты — на крыше где-то у звездного парапета!