Испанский дневник
Шрифт:
С большим азартом стреляют и республиканцы из минометов и гранатометов. Сначала эти «окопные пушки» были в пренебрежении, теперь они в действии на всей линии обороны Мадрида.
Боец республиканских войск приобрел сейчас иной облик. Это уже не партизан фантастического облика, в котелке с павлиньим пером или в мексиканской шляпе, с маузером на одном боку и старинной толедской шпагой на другом. Зима, главное – серьезный оборот, который приняла война, подтянули солдата и командира. Они одеты если не совсем по форме, то в общем единообразно: суконная двубортная куртка, такие же штаны, заправленные в ботинки, и суконная, или кожаная, или меховая
И, конечно, одеяло. С одеялом испанский солдат не расстается, всюду носит его с собой. Это может показаться для нас комичным, но ведь здесь почти не знают шинелей. Офицеры носят плащ, но это то же одеяло, с отверстием для головы, с застежкой и длинными, свободно болтающимися острыми концами. Одеялом (манта) боец пользуется во всех случаях жизни. Он в нем спит, и стоит на посту, и укрывается от дождя, он завертывает в него свой скарб и съестные припасы. Одеяло подстилают при стрельбе. Раненого и мертвого тоже приносят завернутым в одеяло или на нем.
Конечно, у каждого народа, да и у каждого человека, есть свои обычаи и привычки. Но все-таки солдатская окопная жизнь уравнивает нации. Испанский солдат, как и английский, как и турецкий, скучает в окопах, и он же привязывается к ним, как к дому. После сырости и дождя ложится на пригорке греться на солнышке, хотя это может стоить ему жизни. Он подвержен переменным настроениям, которые отражаются на его боеспособности. Ребята из траншеи, где я провел сегодняшний день, вчера вечером подошли к окопам противника и забросали их листовками на протяжении ста метров. Излишне говорить, как они при этом рисковали. А наутро те же парни сильно нервничали, когда фашисты взяли под прицельный огонь соседнюю траншею. Солдат здесь, как и всюду, чувствует себя увереннее на позициях и растеряннее в полевом маневренном бою. Здесь сразу, скачком, вырастает роль опытного командира, и, конечно, квалифицированное офицерство во главе изощренных в полевой тактике марокканцев и иностранных легионеров заставило подтянуться неопытные колонны городских рабочих с такими же начинающими рабочими командирами.
Излишне говорить, какую роль для боевого самочувствия солдат играет работа политического аппарата. Под Мадридом эта работа сделала очень большие успехи. Правда, это еще не совсем то. В окопах есть больше, чем нужно, политпросветработников. Но есть еще мало настоящих военкомов. К тому же командир части использует комиссара и политуполномоченного очень часто как толкачей и ходатаев в разных снабженческих учреждениях, а это их отрывает от бойцов.
Мигель Маринес много возился с комиссарами, внедряя практику политдонесений, которые давали бы командованию и высшему политсоставу ясную картину боеспособности и политико-морального состояния частей и при этом дисциплинировали бы самого автора донесений. Это натолкнулось на большие трудности. Политдонесения либо сбивались на казенные реляции о полном благополучии и высокой морали, повторяя командирские рапорты, либо, наоборот, некритически отражали панику и беспомощность, охватывающую части и командиров. Очень трудно было удержать авторов политдонесений от преувеличений.
Вот политсводка Виргилио Льяноса, комиссара частей в Брунете, от двадцать шестого октября:
«Потери: раненых – 1, больных – 8. Мораль частей – превосходная, с огромным желанием наступать. Оружие: винтовок – 5026, пулеметов – 32, ручных пулеметов – 4, орудий – 9. Расположение –
Его же сводка от второго ноября:
«Потери: нет. Мораль частей: очень скверная, как правило. Невозможно указать исключения. Отсутствуют части, бежавшие накануне. Причины их паники заключаются в отсутствии боеприпасов, обещанных накануне. Расположение: в данный момент Боадилья дель Монте. Возможно сегодня отступление на Махадаонду».
Виргилио Льянос – очень хороший, толковый комиссар (социалист). Обе сводки отражают неопытность и растерянность в первые дни его работы, в обстановке общего отступления под Мадридом. Мы знаем, что Боадилья не была оставлена ни второго ноября, ни третьего, она продержалась еще два месяца.
Вот очковтирательский рапорт комиссара Педро Алькоркона от пятого ноября:
«Потери: 11 больных. Мораль: превосходная, умаляется только усталостью бойцов, просящих давно обещанного отдыха. Расположение части: там же, где вчера. Культурная работа: оглашались правительственные декреты и содержание газет. Происшествия: не было».
На самом деле часть оставила занимаемые позиции и наполовину разбежалась. Комиссар был снят, предан суду, но… бесследно исчез.
Вот политдонесение самого Мигеля с эстремадурской дороги второго ноября:
«Контратакующий отряд был застигнут авиацией противника. Бойцы быстро рассеялись и залегли, благодаря чему удалось избежать потерь. Недостатки контратаки:
1. Мы начали ее с опозданием почти на час.
2. Движение подразделений было невероятно медленным, особенно имея в виду, что танки расчищали нам дорогу.
3. Подразделения в атаке слишком рассыпаются. Надо идти более компактными группами и куда быстрее. Командиры не должны терять из виду своих людей, особенно командиры взводов и рот. Надо выдвигать небольшие передовые группы для первого соприкосновения с противником, – иначе мы останавливаемся в поле под огнем, не добравшись до неприятельских позиций, так теряется вся польза и смысл атаки.
4. Часть должна рассыпаться только в момент воздушной бомбардировки, во всех остальных случаях держаться более густо, группами, а не одиночками, используя складки местности для продвижения.
5. Позорно организовано питание бойцов, вернее совсем не организовано; атака задержалась в ожидании завтрака, который так и не прибыл, бойцы пошли натощак. Только к двум часам дня прибыло немного хлеба, томатов и вина. Для командиров и комиссаров были сардины, но мы накрошили их в котел с хлебом и луком. Командиры могут рассчитывать на улучшенное питание только в том случае, если вся часть питается прилично.
6. Надо смелее разбирать и критиковать ошибки, это один из путей к победе.
7. Газеты прибыли поздно, когда ни у кого из бойцов уже не было ни желания, ни сил их читать. Машина с газетами доходит сюда из центра города за 15 минут, – кто же задерживает ее? В комиссариате должно быть одно лицо, ответственное исключительно только за доставку газет на боевые участки, под расписку, с указанием часа получения».
В ноябре и декабре сводки становятся не в пример серьезнее и деловитее. Вот донесение одного из комиссаров 19 декабря: