Испанский любовник
Шрифт:
– Я знаю. Может, потом все наладится?
– Это страшная смесь некомпетентности и мелкого тщеславия. Поднимайся, Сэм. Дженни, как сегодня дела в „Галерее"?
Дженни поморщила носик.
– Так, средне. Утром я чуть было уже не продала стеганое одеяло, но покупательница оказалась из разряда таких, кто говорит что-то типа „мне надо пойти и все обдумать", а потом больше не возвращается.
– Жалко. Магазин заполнен товаром.
– Лиззи… – обратилась к ней Дженни.
– Да, я слушаю тебя.
– Я действительно хочу помочь тебе, ты знаешь. Я не боюсь лишней работы и не жду,
– Ты – добрая, ты – наше спасение, но мы не можем нагрузить тебя своими проблемами, – проговорила Лиззи.
Тоби набрал полную трубочку молока из своего стакана и выплюнул его лужицей на стол. Дэйви сделал то же самое. Сэм с завистью смотрел на них.
– Мальчики…
Дженни молча отобрала у Тоби стакан и соломинку. Дэйви посмотрел на Лиззи, ожидая, что она поступит так же, но она этого не сделала.
Дженни тихо сказала Тоби:
– Я больше не возьму тебя с собой, если ты будешь вести себя, как младенец.
Он покраснел и сделал вид, что собирается соскользнуть со стула.
– Сиди спокойно! – прикрикнула на него Дженни. Он тут же сел прямо.
– Как тебе это удается? – с восхищением спросила Лиззи.
– Только из-за того, что он у меня один. Он – это все, о чем я думаю. Вот почему я хочу, чтобы ты больше опиралась на меня. Это было бы жестом доброго отношения ко мне. Благодаря тому, что мне оставил Майн, у меня не так уж плохо с деньгами. Я работаю не ради денег, а ради самой себя.
Дэйви начал водить пальцем по своей молочной лужице, рисуя вокруг нее точки и линии. Не говоря ни слова, Дженни мягко отвела его руку, отставив от него стакан с соломинкой. Сэм воскрес и, глядя на Дженни, поднялся с колен Лиззи. Затем он вернулся на свой стул, пододвинул молоко и стал его аккуратно пить.
– Отлично, – похвалила Лиззи.
– Я не хотела бы вмешиваться, чем-то мешать…
– Ты никогда не помешаешь. Ты не знаешь, Роб занимался Алистером?
– Нет. Может, я…
– У Алистера за завтраком появилась боль в животе, и Роб сказал, что после школы отвезет его к врачу.
Дженни начала подниматься.
– Давай я проверю. Я принесу тебе чашку чая, а то ты выглядишь очень усталой.
– Я готова тебя просто расцеловать.
– Ух ты! – воскликнул Сэм.
– Я могу укусить себя за большой палец на ноге, – похвастался Тоби Дэйви. Тот не проявил никакого интереса.
– Вот и Роб, – сказала Дженни, выпрямляясь.
– Дорогая, – произнес Роберт, нагибаясь, чтобы поцеловать Лиззи, – ну как у тебя сегодня прошло?
– Нормально, – ответила она, – я просто немного устала, так как все для меня было в новинку.
Роберт поднял Дэйви и сел на его стул, посадив сына на колени.
– Я готов поспорить, что ничего нормального там не было. Спорим, что все было ужасно?
– Она говорила, что было ужасно, – вставил Сэм.
– О, Лиззи…
Она погладила его по руке.
– Нет, ничего ужасного, просто я немного поплакалась Дженни.
Роберт улыбнулся, глядя на нее.
– Жаль, я не знал, что ты уже вернулась, а то позвал бы тебя поговорить с Фрэнсис. Лиззи изумленно уставилась на
– С Фрэнсис?
– Да, она звонила десять минут назад, спрашивала тебя. Она не знала, что ты начала работать в Уэстондэйле.
– Что она сказала?
– Она спросила, могла бы она приехать в воскресенье на обед.
– Да, конечно…
Роберт пригнул голову и с отсутствующим видом поцеловал Дэйви в макушку.
– Она хочет привезти своего испанца. Познакомить его с нами. Я согласился, и, надеюсь, ты меня не осудишь.
ГЛАВА 12
– Готова биться об заклад, что он будет невыносимым, – заявила Гарриет.
Алистер, читавший Дэйви книжку о сове, которая боялась темноты, спросил, не отрывая глаз от страницы:
– Почему?
– Ну, он же иностранец. Вспомни тех французских мальчиков, которых нам пришлось принимать в школе. Они были совершенно несносны.
Алистер начал закручивать пальцами прядь волос у себя на макушке.
– Но он же уже пожилой, как сказала мама.
– Несносность не зависит от возраста, – с презрением проговорила Гарриет. – Она просто есть и все тут. Это как все эти ужасные поэты, патетически бормочущие о первом дуновении весны. А сами все древние, как эти холмы, и все несносные.
Алистер бросил книжку на пол. Сову уговорили вылететь в ночь, и она увидела все лучше, чем днем, так что конец истории был и счастливым, и слабоватым.
– Да, но тетя Фрэнсис, похоже, сильно на него запала.
Гарриет покраснела. Упоминание о любви взволновало ее и создало в душе какой-то беспорядок.
– Это, наверно, будет так неприятно…
– Неприятно что?
– Смотреть на них.
– Ну, тогда не смотри.
Но в действительности Гарриет жаждала посмотреть. Было очевидно, что Фрэнсис занималась сексом с этим невыносимым испанцем, и, поскольку они не были женаты, а секс между супругами, по мнению Гарриет, слишком отталкивающая вещь, чтобы даже думать о нем, это обстоятельство и будоражило, и захватывало. Гарриет несколько раз видела Фрэнсис обнаженной, заходя в ее спальню. Тетка была очень похожа на мать (которую в настоящее время Гарриет ни за что не хотела бы увидеть обнаженной), только она была потоньше и ножа у нее была более гладкой. Гарриет считала, что зады у них были чересчур большими; с ногами все обстояло более-менее нормально; их т… ну, груди, были ужасны, действительно ужасны; ну а если говорить об их… Гарриет сглотнула слюну и развернулась на подоконнике, чтобы выглянуть на улицу. Если она позволит себе представить мужчину, касающегося нагой Фрэнсис, ей просто станет плохо.
– Бабушка говорит, что он, несомненно, богат, – сказал Алистер, пытаясь линейной пододвинуть к себе „Детскую энциклопедию динозавров", которая лежала от него чуть дальше, чем на вытянутую руку.
– Хотелось бы, чтобы и мы были богатыми, – мрачно заметила Гарриет.
Алистер раскрыл энциклопедию. На первой иллюстрации был изображен диплодокус, стоящий в озере. Сэм подрисовал ему красным фломастером очки и бантик на хвосте.
– Я думаю, что это все из-за спада деловой активности. Бизнес вроде нашего неизбежно должен пострадать в первую очередь.